Учитель Дымов

Андрей слышит шорох шагов в коридоре, щёлканье замка, скрип петель, и каждый звук доставляет ему такое наслаждение, что, открыв глаза, он даже не удивляется, что комната наполнилась людьми, одетыми в какую–то прикольную маскарадную форму, и, только когда ему заламывают руки за спину, понимает, что, кажется, что–то пошло не так.

Окончательно Андрея отпустило только через час, уже в отделении. Через решётку он смотрел, как менты заполняют протокол и обсуждают, как лучше оформлять банду наркоторговцев. В обезьяннике были только они трое: Ильяс сидел, полуприкрыв глаза, и выглядел флегматичным и невозмутимым, как всегда, а рыжеволосый хиппи раскачивался из стороны в сторону и бормотал: вот влипли так влипли, спаси нас Джа, что будет–то, ой, что будет, только бы папе не позвонили, и в это мгновение Андрей понял, что надо делать. Он сунул руку в задний карман — отцовская визитка была на месте. Улыбаясь, он постучал по прутьям.

— Чего тебе? — спросил мент.

— Я имею право на звонок, — сказал Андрей. — Думаю, мы сможем договориться, но сначала мне надо позвонить.

— Договориться? — хмыкнул мент. — Дорого тебе будет стоить договориться. Ну, попробуй, если хочешь.

Он отпер решётку и подвёл Андрея к телефону. Тот набрал номер Центра духовного развития.

— Лика, милая, будь добра, найди мне Гену Седых, — сказал он, удивляясь собственной наглости. — Что значит «кто»? Это Андрей Дымов, ты меня что, не узнала?

Через три часа Андрей, Ильяс и рыжий хиппи стояли на крыльце отделения. На плече у Ильяса болталась все та же сумка «адидас» — задержанных не только отпустили, но и, порвав протоколы, вернули все изъятое на квартире, включая деньги и остатки травы.

— Я чего–то вообще не понял, что это было, — поразился рыжий.

— Расслабься, Феликс, — похлопал его по плечу Ильяс, — просто скажи спасибо своему Джа и друзьям Андрея.

— Это не мои друзья, — буркнул Андрей.

— Ну, раз помогли, значит, друзья, — отчеканил Ильяс и, оглядевшись, спросил: — Где здесь тачку поймать? Неохота на метро тащиться.

К этому моменту почти вся трава была распродана — пару стаканов, которые вернули менты, Ильяс решил оставить — «нам же тоже надо что–то курить!», — и потому следующие две недели слились в памяти Андрея в одну бесконечную поездку, проносящуюся сквозь редкие ночные огни… из сквота — на квартиру, из квартиры — в клуб, из клуба — в ночной бар, оттуда — снова в сквот.

Оказалось, за пять дней Ильяс перезнакомился с половиной Москвы, запомнил имена, адреса и даты вечеринок. Они переезжали с места на место, и всюду их были рады видеть, наливали, предлагали дунуть (от «дунуть» Андрей наотрез отказывался), знакомили ещё с кем–то, кто почему–то не побывал у них дома в те пять дней, звали на новые и новые вечеринки. Все же это было совсем рядом, изумлялся Андрей, а я чуть было не пропустил!

Новые знакомые так же, как и он, не хотели ни зарабатывать, ни учиться. Они тоже сидели на обочине, наблюдая течение жизни, но, в отличие от Андрея, они не отделяли себя от хаоса, напротив, радостно впускали хаос в свою жизнь, наполняли им лёгкие, открывали перед ним двери сквотов и квартир, приветствовали как дорогого гостя. Они так и говорили: главное — видеть силовые линии, тогда ты сможешь плыть без всяких усилий, плыть по течению — и, глядя из окна случайной, пойманной в ночи машины на силовые линии московских огней, Андрей плыл по течению — без всяких усилий, без напряжения.

Так прошло две недели, Ильяс засобирался домой. В последний вечер они устроили огромную вечеринку, позвав всех, с кем познакомились за это время. Кто–то принёс вина, кто–то — травы и таблеток, в колонках играл регги, было накурено и весело. Андрей лежал на ковре и смотрел, как две девушки, одна худая, а другая пухленькая, танцуют вокруг Ильяса, невозмутимо сидевшего на стуле. Рыжий Феликс присел рядом.

— Ты читал Кастанеду? — спросил он.

— Нет, — ответил Андрей.

— Это великая книга! Я тебе сейчас все расскажу…

Феликс начал рассказывать — дон Хуан, пейотль, места силы, два пальца ниже пупка, и чем дольше он говорил, тем яснее Андрей понимал, что уже слышал это, и, кажется, не один раз. И ведь точно: он был в восьмом классе, должен был уехать на выходные к бабушке Жене, но она внезапно заболела, и он остался дома. Папа сказал, что вечером к нему придут ученики, и Андрей может посидеть с ними, только тихо, и Андрей сидел тихо и слушал, а папа рассказывал именно это: дон Хуан, пейотль, места силы, два пальца ниже пупка… На следующий день Андрей задал папе вопросы, которые стеснялся задавать при взрослых, и папа объяснил ему ещё раз, подробней и понятней. Так что да, Андрей не читал Кастанеду, но знал о нем задолго до первого русского перевода.

— Очень круто! — сказал он Феликсу, а сам, который раз за последние дни, задумался, что же скажет папа, когда вернётся из Штатов.