Учитель Дымов

Прошло девять дней, и сорок, и два месяца, а Жене никто не звонил. Возможно, потому, что ей было уже немало лет, а теперь появилось достаточно молодых профессиональных сиделок. Так она снова осталась одна, но в середине марта — влажного и мёрзлого месяца, только случайно относимого к весне, — Женя наконец увидела во сне Володю.

Они снова были в их куйбышевской квартире и, похоже, опять затевали ремонт, во всяком случае, вся мебель была отодвинута от стен, а старые обои свисали клочьями. Володя держал в руке рулон бумаги и смотрел на Женю с щемящей нежностью, которой ей никогда не доставалось при жизни.

— Эх, Женечка, — сказал он, — как же мы одним рулоном обклеим все стены? Нам ведь не хватит обоев… — И Володя улыбнулся той улыбкой, которую Женя так хорошо запомнила полвека назад.

— Мы уж как–нибудь, Володя, — ответила она и тут же проснулась, счастливая и удивлённая этим счастьем.

Она лежала в кровати, укутанная утренним сумраком, и улыбалась. Женя не понимала, что мог значить этот сон, но ей не хотелось его разгадывать — он просто приснился, вот и всё.

Она почистила зубы и умылась, приготовила себе кофе и засунула куски хлеба в тостер (подарок Андрея на прошлый день рождения), и все это время продолжала улыбаться. Наконец тостер отсалютовал победным щелчком — и тут же зазвонил телефон. Женя бросила золотистые поджаристые гренки на тарелку и нажала кнопку на беспроводной трубке (подарок Валеры на позапрошлый Новый год).

Звонил Игорь — сколько лет, сколько зим! Кажется, не слышала его лет восемь, с тех пор как Андрей стал отмечать день рождения с друзьями, а не с бабушками и дедушками. Хотя Игорь наверняка был на похоронах, но никаких воспоминаний об этом не осталось… конечно, не до него было… так, значит, здравствуй, здравствуй, чему обязана?

Оказывается, зовёт в гости в пятницу вечером. Захотелось, говорит, вспомнить молодость.

— Я ещё, Женька, тебе сюрприз приготовил! — смеётся в трубку. — Так что обязательно приходи!

— Ну сюрприз так сюрприз, почему же не прийти? Только адрес напомни, и ровно к семи буду у тебя.

Хотела спросить напоследок, все ли живы, всё ли в семье хорошо, но удержалась, а то мало ли что. В пятницу приду, сама все узнаю.

Накрытый стол, крахмальная скатерть, хрустальные салатницы, даже приборы, кажется, из серебра. Игорь открывает бутылку бордо, наливает себе, Жене и Даше, поднимает бокал:

— Ну, за встречу!

Женя делает несколько глотков — терпкий, непривычный вкус. Кажется, всю жизнь прожила, а бордо впервые пробую. Что там ещё осталось, из литературы? «Вдова Клико» из Пушкина? Анжуйское, как в «Трёх мушкетёрах»?

Разумеется, первая тема — Андрей, как–никак, общий внук.

— До сих пор не могу поверить, что мы с тобой породнились! — восклицает Игорь. — Ну, расскажи, давно видела? Заходит к тебе хоть иногда?

Если честно, очень иногда, но разве Женя будет позорить Андрейку? С другой стороны, и хвастаться неприлично, поэтому отвечает уклончиво, переводит разговор на новый глянцевый журнал, где Андрей стал главным редактором. Пока делают пилотный номер (Женя гордится, что знает такие слова), а вот осенью должны запуститься. Говорит, во всех киосках будет.

— Вряд ли, конечно, мы там что–нибудь поймём, — говорит Даша.

За эти восемь лет она страшно располнела, замечает Женя. Когда я в Москву приехала, была вполне ничего, примерно Олиной комплекции. Пухленькая, но хорошая. То, что называлось «аппетитная». А теперь даже не на стуле сидит, а на кресле — да мне кажется, что стул под ней мог бы и развалиться. Наверно, с обменом что–то, думает Женя, не может же человек просто так взять и разжиреть?

— Ну, это ты про себя говори, — замечает Игорь, — я вот регулярно Андрюшины статьи читаю, и, в общем и целом, примерно понятно, о чем это.

— Он говорит, новый журнал будет для поколения сорокалетних, — поясняет Женя, — не для нас, конечно, но и не для его сверстников.

Игорь кивает. В отличие от жены он, скорее, похудел: кожа висит складками, морщины, как у древнего старика. Плохо это, когда люди так сильно худеют, думает Женя. Может, намекнуть ему, чтобы проверился? Меня–то никто не спрашивает, но я вот Андрею скажу, пусть он с дедом поговорит.

Выпивают ещё по рюмке — за Андрюшу, за внука, потом Женя начинает рассказывать про Валеру, как он много работает и мало бывает дома, то за границей на каком–нибудь конгрессе, а то в России открывает филиал своего Центра или просто проводит показательные тренинги.

— Честно говоря, я так и не поняла, чем он занимается, — говорит Даша, обмахивая раскрасневшееся лицо сложенной вчетверо салфеткой. — Я думала сначала, что это такая йога, а послушала его однажды по телевизору, вообще запуталась.

Игорь пускается в длинные занудные объяснения, Женя согласно кивает, хотя, если честно, сама не очень понимает, что там Валера делает в своём Центре. Дождавшись паузы, спрашивает:

— А как ваша Ира?

В ответ — неловкое молчание. Женя перекладывает из салатницы оливье и, не меняя тона, говорит:

— Как ты, Даша, всё–таки прекрасно готовишь! Я вот даже по твоим рецептам никогда не могла так повторить!