Учитель Дымов

«Я тоже скучал!» — отвечает Андрей, и этим вечером уже не будет ни пяти раз, ни одного, так что Заре останется только гадать, что же случилось с её парнем на прошлой неделе или, наоборот, на этой, и в конце концов она решит, что не зря говорят — у мужчин тоже бывают критические дни, вот, наверное, и все объяснение, говорит она своей подружке, пожимая округлыми плечами под полупрозрачной блузкой в тот самый момент, когда Андрей читает новое Анино письмо, где она рассказывает, как на последнем курсе встретила Сашу, рассказывает, чтобы получить от него в ответ: «Ты влюбилась в него? Сразу? Как в меня? Или сильнее?»

Дурак, отвечает она. Не как в тебя и не сильнее. Вы совсем разные, и у нас с ним все по–другому. И вообще, можно подумать, у тебя не было девушек все эти годы.

Почему не было? — пишет Андрей. Конечно, были. У меня даже сейчас есть подружка.

Расскажи мне о ней, просит Аня, и Андрей сперва начинает писать, что её зовут Зара, она пиарщица в большой конторе, первое постсоветское поколение, совсем не интересуется политикой, одновременно очень открытая и очень циничная, хотя, наверно, это связанные вещи, а потом ошарашенно смотрит на монитор и перечитывает только что написанные слова «она похожа на тебя». Неужели это я написал? — удивляется Андрей, а потом понимает, да, в самом деле похожа — такие же полные губы, густые брови, большой нос, только кожа смуглее и фигура другая, и этой ночью они снова занимаются с Зарой любовью, а потом она, откинувшись на подушку, мокрая и счастливая, смеясь, говорит ему: Уф! А я уж подумала, ты меня разлюбил! — и Андрей ничего не отвечает, только молча целует, а завтра утром пишет: «Аня, скажи: ты все ещё любишь меня?» — и стирает, и снова пишет, и снова стирает, и ставит в конце письма P. S. и предлагает: «У тебя есть скайп? Давай как–нибудь созвонимся?»

И так проходит ещё дней десять, потому что Зара проводит у Андрея почти каждую ночь, а когда однажды остаётся у себя, у Ани в её office schedule стоят впритык два совещания, так что они снова переносят разговор, и, чтобы хоть как–то сбавить напряжение, Аня рассказывает про Леночку — такая умная и красивая девочка, по–русски говорит почти без акцента, вот только почти не читает. «А она считает себя русской?» — спрашивает Андрей, и Аня, не задумываясь, отвечает: «Конечно. Она считает себя Russian—Jewish-American». И вот, наконец, на следующей неделе все получается, Андрей сидит в тёмной ночной квартире, Аня запарковалась рядом с кафе, где дают Wi—Fi, от которого она знает пароль, потому что специально зашла пару дней назад как бы выпить кофе, она сидит и пытается пристроить свой Мак на руле, а потом догадывается перелезть на пассажирское сиденье. Я здесь ёрзаю как школьница, которая собирается трахаться в родительской машине, думает она и сама над собой смеётся, потому что, когда она была школьницей, у них не было машины, а когда появилась машина, уже было где трахаться по–нормальному, так что, выходит, это у неё первый раз, и опять — с Андреем.

И вот они смотрят друг на друга. Прошло тринадцать лет, ты представляешь?