Удушье

Я, как могу, пытаюсь доставить удовольствие нам обоим, но все это — сексуальный эквивалент почесывания животика и поглаживания по головке. Либо я сосредоточен на ней, либо на себе. Либо так, либо так. Кто-нибудь все равно остается в небрежении. Да еще этот чертов вибратор — он такой скользкий, так и норовит выскочить из руки. Он потихонечку нагревается, и пахнет от него кислотой и дымом, как будто что-то горит внутри.

Гвен приоткрывает глаза, смотрит, как я дрочу, и говорит:

— Чур, я первая!

Я терзаю свой член. Ублажаю вибратором Гвен. Я как-то не ощущаю себя насильником. Скорее — водопроводчиком, прочищающим трубы. Краешек фемидома постоянно заворачивается внутрь, так что мне приходится останавливаться и поправлять его двумя пальцами.

Гвен говорит:

— Деннис, нет. Прекрати, Деннис. — Голос выходит откуда-то из глубины горла. Она тянет себя за волосы и ловит ртом воздух. Фемидом опять заворачивается внутрь, но на этот раз я его не поправляю. Вибратор вбивает его все глубже и глубже. Она говорит, чтобы я ущипнул ее за сосок. Свободной рукой.

Я говорю, что рука у меня не свободна, что она мне нужна. Я уже чувствую приближение оргазма. Я говорю:

— Да. Да. Да.

И Гвен говорит:

— Не смей, — и облизывает свои пальцы. Она смотрит мне прямо в глаза и ласкает себе клитор. Я уже не могу сдерживаться.

Я представляю себе Пейдж Маршалл, мое секретное оружие, и все заканчивается в момент.

За миг до того, как из меня хлынет — в ту секунду перед оргазмом, когда задница туго сжимается, — я отодвигаюсь к тому уголку полотенца, на который указывала мне Гвен. Чувствую себя дурак дураком. Честно пытаюсь спустить туда, куда надо, но струя бьет прямо на розовую постель. На роскошное шелковое белье. По широкой дуге.

Чего бы Иисус никогда не сделал?

Граффити из горячей спермы.

«Вандализм» — не совсем верное слово, но это первое, что приходит на ум.

Гвен лежит на полотенце. Глаза закрыты. Вибратор жужжит у нее внутри. Она шепчет:

— Я все-таки первая…

Она шепчет:

— Сукин ты сын, я выиграла…

Я надеваю брюки и беру пальто. Комья спермы развешены по всей постели, на занавесках, на стенах, а Гвен все лежит на полу и тяжело дышит, и вибратор высунулся из нее где-то наполовину. Вот он выпал совсем. Он лежит на полу, как мясистая влажная рыба. Гвен открывает глаза. Приподнимается на локтях и видит…

Я уже почти вылез в окно. Уже спустив ноги вниз, я говорю:

— Да, кстати…

Я говорю:

— Пудель, — и слышу, как у меня за спиной кричит Гвен. Теперь уже по-настоящему.

Глава 28

Летом 1642 года в Плимуте, штат Массачусетс, одного молодого парня обвинили в скотоложстве с кобылой, коровой, двумя козами, пятью овцами, двумя телятами и индюшкой. Это реальный факт, описанный в книгах. Согласно библейским законам в книге Левита, когда парень сознался, его принудили смотреть, как убивают всех этих животных. Потом убили его самого, а тело закопали в яме вместе с телами животных. И даже надгробного камня не положили.

Это было еще до того, как люди придумали коллективные терапевтические сеансы для сексоголиков.

А то этому парню при работе над четвертой ступенью пришлось бы перечислять весь скотный двор.

Я говорю:

— Есть вопросы?

Четвероклассники просто таращатся на меня. Одна девочка, из второго ряда, говорит:

— А что такое скотоложство?

Я говорю: спроси у учительницы.

Каждые полчаса я должен учить очередной табун четвероклассников какой-нибудь хрени, которая никому не нужна. Например, как растопить камин. Как из обычного яблока вырезать голову куклы. Как делать чернила из черных грецких орехов. Словно все эти навыки и умения когда-нибудь пригодятся им в жизни или помогут поступить в престижный колледж.

Помимо того, чтобы калечить цыплят, эти придурочные четвероклассники носят сюда заразу. Неудивительно, что Денни постоянно кашляет и хлюпает носом. Вши, острица, хламидии, стригущий лишай, глисты… я не шучу, эти дети — всадники апокалипсиса в миниатюре.

Вместо того чтобы знакомить деток с полезными навыками и умениями отцов пилигримов, я им рассказываю истории, типа откуда произошла игра «Кольцо вокруг розочки». Это связано с эпидемией бубонной чумы 1665 года. На коже у людей, заболевших Черной Смертью, появлялись черные раздувшиеся уплотнения, которые назывались «чумными розами» или «бубонами», в окружении бледного кольца. Зараженных людей замуровывали в домах, оставляя умирать. Потом их хоронили в братских могилах. За полгода чума унесла несколько сот тысяч жизней.

Лондонцы постоянно носили с собой «букетик цветочков в кармане», чтобы перебивать запах трупов.

Растопить камин очень просто. Набираешь веточек и сухой травы, сваливаешь все в кучу. Выбиваешь кремнем искру. Разумеется, им это неинтересно. Кому может быть интересна какая-то искра?! Детишки в первом ряду заняты своими карманными электронными играми. Они откровенно зевают — прямо тебе в лицо. Они хихикают, и щипают друг друга, и таращатся на мои короткие штаны и грязную рубаху.

Вместо этого я им рассказываю о том, как в 1672 году чума поразила Неаполь, в Италии. Погибло четыреста тысяч человек.