Угол покоя

…поражает, как часто за последние двенадцать лет у меня было это чувство подвешенности и нереальности. С каждым переездом во мне все меньше остается меня самой. Даже в диком каньоне можно постепенно обрести ощущение безопасности, а вне его испытывать неловкость и страх. Тут, в тихом месте, где все очень респектабельно, очень по‑английски, я никакая не Сюзан Уорд – или, в лучшем случае, я озадаченная Сюзан Уорд с туманом в голове, как после приступа малярии.

Место, однако, очаровательное, и люди тут добры. Мы сняли домик около пролива, в районе, который называется Залив Джеймс, на улочке под названием Аллея Птичьей Клетки. После нашего опаленного солнцем ущелья погода тут чудесная, мягкая. Я наняла девушку, которая днем приходит мне помогать, и Нелли, как всегда, безупречна – ее жизнь, повешенная на стенку, выглядела бы столь же красиво, как акварели ее отца. Она в большей степени мама моим детям, чем я могу позволить себе быть сама, потому что должна очень много работать и только вечером могу поднять голову ради короткой прогулки. Каждое воскресенье на религиозный манер возрождаюсь, устраивая с детьми пикник на берегу.

Они такие славные дети! Просто Божий дар. Олли обретает мужские качества, растет тихим и надежным, он не так красив, как, судя по фотографиям, красив Родман, но он мой хороший родной мальчик и опора мне. Он больше, чем я предполагала, скучает по своему пони и по каньону, но по мере того, как он будет заводить тут новые знакомства и привыкать к этому месту, ему, я думаю, будет становиться тут так же хорошо, как всем нам. Ему полезно слышать более культурную речь, нежели в Айдахо, где говорят про “эригацию”, где кладовку называют “каморой”, где не отжимают, а “жмут” выполосканные “портки”.

Бетси в свои семь лет маленькая мама и маленькая хозяйка, влюбленная в метлы, столовые приборы и мытье посуды. Трогательно смотреть, как ревностно они с Олли заботятся о своей сестренке, которая очень сильно от них отличается.

Она очаровывает нас, смешит, внушает благоговение и чуть ли не страх. Я никогда не пойму, как вышло, что она явилась к нам, в наше грубое пограничье. Это всё двойная радуга, под которой она родилась. Она из лучшего мира, чем наш, и у нее бывают минуты, когда она вспоминает его. Она разговаривает с феями. Бывает, я сижу и смотрю, как она тихо играет в моей рабочей комнате, когда у старших уроки, и я вижу, как по ее милому личику проходят отсветы какой‑то чистой жизни, которой она живет внутри себя. Она ведет беседы с невидимыми товарищами по играм, поет песни собственного сочинения, рисует до того уверенно и с такой фантазией, что ее мама считает это по меньшей мере совершенно замечательным для трехлетней. Не приходится сомневаться, кто из моих детей будет в семье художником. Когда она поднимает на меня глаза и смеется, кажется, что кто‑то распахнул окна душного дома и впустил чистый морской воздух. А от здешнего морского воздуха она расцветает. Ее щеки порозовели, и прошли бронхиальные недомогания, которые вызывались пылью и ветрами Айдахо.

Мне стыдно, зная, как ты занята, докучать тебе просьбами, но я страшно далека от всего на свете и не могу придумать другого способа. Не могла бы ты раздобыть для меня адреса нескольких лучших школ – святого Павла, Кентской, Филлипса в Эксетере, Дирфилдской – может быть, есть еще какие‑нибудь? – и имена и фамилии директоров, если возможно? Я хочу туда написать и посмотреть, что можно сделать для Олли. Он не блестящий мальчик, и его трудности с чтением, боюсь, будут ему мешать, хотя Нелли работает с ним постоянно. Но он очень упорный и большинством дисциплин владеет основательно. Пройдет немного времени, и он получит все, что способна дать ему Нелли, и я решительно настроена предоставить ему шанс.