Уютная кондитерская в Париже

– Макароны. Существует тысяча вкусовых добавок и расцветок. А что ты делаешь?

На секунду на его лице появилось загнанное выражение, и она поняла, что попала в болевую точку. После визита к Маргерит она прошерстила весь Интернет в поисках кондитерских. Макароны были большой новостью в Париже.

Язык его тела сказал ей все, что ей требовалось знать, хотя, если говорить откровенно, Нина знала его достаточно давно, чтобы догадаться: он прекрасно понимает, что срезает углы.

– Я преподаю им основы. Чтобы научиться этому, нужны годы. Никто никогда не становился специалистом за шесть недель.

– Да, но ты не предпринимаешь никаких усилий, чтобы блеснуть знаниями или хотя бы показать им, чего они могут добиться, ведь так?

Себастьян упрямо смотрел на нее.

– Так или нет? – Нина внутренне воспряла, когда почувствовала свою правоту, и теперь пыталась воспользоваться своим преимуществом. – Ты не просил меня купить специальных красителей и вкусовых добавок.

– В этом нет нужды. Я учу их, как готовить макароны. Чего еще тебе надо?

– Я хочу, чтобы ты прикладывал к этому больше усилий. Они хорошие люди. Ты вроде как меняешь их жизни. Простые макароны со сливочным кремом, приправленным ванилью, это не так уж и волнительно.

– Если бы они искали волнение, то отправились бы на каяках по Амазонке или в Мачу-Пикчу, – возразил Себастьян.

– Или ты бы мог показать им, как использовать малиновое пюре, чтобы приготовить макароны насыщенного розового цвета. Или крем, приправленный юдзу[51]. Возможностей не счесть.

– Они здесь не для этого.

Нина удивленно посмотрела на него пронзительным взглядом. Она это знала, но знал ли он? Каждому в группе чего-то не хватало.

– Так почему же они здесь? – спросила она.

– Научиться основам кондитерского дела.

Он видел только то, что на поверхности, и не хотел понимать, что все они искали способа так или иначе найти себя.

– Но ты мог бы вдохновить их, вдохновить на то, чтобы они достигли большего.

– Ты считаешь, что Питер и Джейн хотят здесь заслужить почетную медаль за пирожные? Или Билл хочет стать шефом кондитерской?

– Господи боже, когда же ты стал непримиримым кулинарным снобом, взирающим сверху вниз на людей, которые хотят учиться, но пока не имели такой возможности?

– Я никакой не кулинарный сноб. Просто я перфекционист. Я хочу обучать людей.

– Так почему же ты не хочешь обучить этих людей? Передать им то, что знаешь, показать все, что у тебя есть?

Себастьян пристально посмотрел на нее.

– Когда это ты успела пропитаться таким энтузиазмом ко всему этому?

– Ничем я не пропиталась, но вот ты точно был… чем-то гораздо бо́льшим.

– Бо́льшим? – переспросил он, недоуменно наморщив лоб.

– Это ты был энтузиастом. С такой страстью к готовке и ингредиентам. Экспериментам. Я не знаю, это мне кажется немного…

Она подняла плечи, пытаясь тщательно подбирать слова.

– Я обучаю людей основам. Даю им строительные блоки. Прежде чем научиться бегать, нужно научиться ходить.

Себастьян, несмотря на эти слова, казалось, на мгновение потерялся в своих мыслях. Помнит ли он, как один раз рассказывал ей о своих надеждах и мечтах попасть в верхушку шефов. О том, как он хочет научить людей любить хорошую пищу, ингредиенты местного происхождения и поощрять их любовь к новому. Мгновение спустя их взгляды встретились, на его лице застыло задумчивое выражение, он словно собирался сказать что-то, но в это время в кухню стали входить остальные, и на лице Себастьяна появилась дружеская улыбка, а Нина поспешила в конец кухни.

* * *

Нина еще после первого урока узнала, что мыть посуду во время занятий гораздо более эффективно. И поэтому к тому времени, когда в половине четвертого все стали прощаться, она уже почти закончила с посудой. Хотя на ней и были удобные туфли, ноги у нее все же ныли, а уж что чувствовал Себастьян, так это вообще одному богу известно. Да, она взяла на себя большую часть того, что требовало каких-то телодвижений, но ему все же приходилось вставать и садиться, наблюдать и давать советы.

– Отлично, Нина, – сказал Себастьян, прихромав к своему табурету. – Вот и еще один урок пережили.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ужасно хреново. Нога болит, устал и умираю с голода. Вот в чем проблема – весь день вокруг тебя еда, а ты ни к чему и не прикоснулся.

– Ты ничего не ел?

– Нет. Если бы я попробовал одно пирожное, то мне пришлось бы пробовать у всех пятерых. Я бы не хотел, чтобы меня обвинили в фаворитизме. И потом я подумал, что демонстрационные ты захочешь забрать с собой.

– Что? Все? Ты хочешь, чтобы я вернулась домой, раскормленная как свинья?

Себастьян посмотрел на нее оценивающим взглядом, нахмурился, словно видел ее фигуру в первый раз.

– Да ты просто худышка. Я думаю, несколько фунтов тебе не помешают.

Нина внутренне вздохнула, почувствовав некоторый упадок духа. Не то чтобы она ждала от Себастьяна комплиментов, но такое безличное наблюдение немножко уязвляло.

– Извини. – Теперь Себастьян показался ей искренним. – Я вовсе не хотел сказать, что ты выглядишь… плохо или что-то в этом роде.