Уютная кондитерская в Париже

– Бог ты мой, я обо всем этом забыл. Какая катастрофа! Рубашка так и не отстиралась. Я имел в виду, по сравнению с тем, как ты выглядела, когда была помоложе. Ты выглядишь… – Себастьян помолчал, словно тщательно подбирая слова, а это, как она теперь поняла, он, общаясь с ней, делал постоянно. Он словно боялся, что может произвести на нее не то впечатление. – Тебе идет такая прическа.

Нина, немного смутившись, потрогала свои подстриженные в каре волосы, и у нее словно гора с плеч упала оттого, что его воспоминания о ней не связаны непременно с самыми неловкими моментами в ее жизни. Он даже не помнил ни персикового платья, ни ее танца. Но тут она задумалась, хорошо это или плохо.

А радикальная смена прически несколько недель назад, значит, все же сыграла положительную роль. Сидя здесь сейчас, она поняла, что ее поход к парикмахеру был первым шагом к бунту и желанию совершить перемены, хотя в то время Нина этого и не осознавала.

* * *

Нина откусила солидный кусок, и ее желудок заворчал на нее. Вдруг она поняла, что Себастьян со странным выражением на лице все еще разглядывает ее.

– Я думала, тебе не терпится съесть твой бигмак, – сказала она.

– Да, – сказал он задумчиво. – Умираю с голода.

Наступило странное молчание, когда он принялся распаковывать свой бургер, осторожно разворачивать бумагу и разглаживать ее. Наконец он сунул бургер в рот и вонзил в него зубы. На его лице появилось блаженное выражение.

– Вкуснота.

Нина, не в силах противиться желанию, взяла телефон и сфотографировала его.

– Улика.

– Тебе никто не поверит, – проговорил он с уверенной и самодовольной ухмылкой. – К тому же, может быть, это деликатесный бургер, – добавил он издевательским тоном.

– Но не с большим постером «Макки Д» у тебя за спиной, – возразила она, дерзко передернув плечами.

Он повернул голову и рассмеялся.

– Спалился. И как ты собираешься его использовать?

– Еще не решила, – ухмыльнулась в ответ Нина; ей было приятно, что они быстро преодолели неловкость и что Себастьян пребывает в шутливом настроении. Он теперь всегда казался таким серьезным, производил пугающее впечатление. Таким беспечным она его давно не видела. Себастьян всегда, казалось, был скручен и напряжен, словно пружина.

– В настоящий момент мне все равно. Мне хорошо быть вне стен номера в отеле. Мысль о возвращении в те же самые четыре стены наводит на меня тоску. Я с ума сходил от желания двигаться. Я думаю, ты, вероятно, немного утихомириваешь мое раздражение.

– Немного? – Нина в напускном недовольстве вскинула брови.

– О’кей, я был раздражительным козлом и прошу прощения. Ты должна была меня корректировать.

– В тот первый день… – она закрыла рот, не зная, признаваться в этом или нет, – я была вот настолько близка, – она подняла руку с выставленными большим и указательным пальцами, – к тому, чтобы сказать тебе «катись ко все чертям» и выйти за дверь.

– Я тебе очень благодарен за то, что ты этого не сделала. Думаю, сегодняшнее занятие прошло хорошо. Правда, сомневаюсь, что кто-то из них в ближайшем будущем будет получать призы за свою выпечку.

– Соглашусь с тобой, но они интересные ребята.

– Мммм.

Уклончивое мычание Себастьяна вынудило ее спросить еще раз:

– Ты так не считаешь? За всеми ними стоит какая-то история, и я думаю, у части из них они печальные.

Себастьян не стал закатывать глаза, но вполне мог бы это сделать.

– Мне казалось, они в основном веселые ребята, в особенности новобрачные. Для меня в новинку работать с полными профанами. Что касается меня, то они для меня клиенты, которые хотят освоить поварское дело, они заплатили за обучение. Моя работа состоит в том, чтобы научить их. – Он этого не сказал, но, судя по интонации, вполне мог бы завершить словами: «И точка!»

Нина улыбнулась.

– Мне кажется, я никогда не видела такой влюбленной пары, как Джейн и Питер, но ты не думаешь, что сила чувства объясняется тем, что они пришли сюда, заглянув смерти в лицо? Их счастье происходит из того, что они познали всю глубину скорби.

Себастьян нахмурился.

– Ну, если ты так думаешь.

– Думаю. У меня создается такое впечатление, когда я на них смотрю.

– Ну хорошо, у них есть своя история, а что другие? – Себастьян скрестил руки на груди.

– С Биллом я еще не разобралась, а Марсель – да, у него какая-то тайна.

– Если то, что ты говоришь, правда.

– Зачем ему лгать о том, что он работал в «Савойе»?

– Он вполне мог там работать, и может быть тысяча причин, почему он оставил эту работу. Выгорел. Работа в гостиничном бизнесе дело нелегкое. Внеурочные часы. Если хочешь оставаться наверху, то ты должен быть стопроцентно лоялен. А могли его и поймать на чем-нибудь, и уволить.

Увидев нахмурившееся лицо Нины, он сказал:

– Такое случается.

Она отрицательно покачала головой.

– Я думаю, за этим стоит нечто большее. Ты знал, что он был женат? Но потом овдовел.

– Нет, я о нем ничего не знаю. Кондитерскую продали вместе с ним.

Нина закатила глаза.

– О’кей, мисс Всезнайка, – отреагировал Себастьян. – А что насчет Мэдди и Маргерит? Они обе кажутся мне вполне нормальными.