Уютная кондитерская в Париже

– Я бы извинилась и предложила ей помощь в очистке платья, а на это время дала бы ей что-нибудь другое, если бы у меня была такая возможность, но она раскалилась добела и вошла в раж. – Эта сцена, навечно запечатленная в ее мозгу, снова возникла перед ее мысленным взором на манер гифки. Блондинка визжала: «Ты, глупая девчонка, где у тебя глаза?!» – Я, конечно, только и могла, что бормотать извинения, как клиническая идиотка.

– Это ужасно.

– Ну да, но только из-за того, что она подняла такой шум. Конечно, все узнали об этом происшествии. Я хотела умереть. Мне хватало и того, что видок у меня был ужасный. Я не сказала, но у меня случилась какая-то глазная инфекция, и я напоминала Квазимодо. Так тут еще приходилось стоять на глазах у всех, когда красное вино капает с меня. Хуже не придумаешь. Ну вот, теперь ты все знаешь. Причины, по которым мы с Себастьяном не лучшие друзья.

– Так если бы в том номере отеля к постели был прикован не Себастьян, а кто-то другой, то что бы ты делала?

На ее лицо снова вернулось лукавое выражение.

– Ты его не слишком жалей. Ему там в отеле хорошо.

– Нина-а-а-а.

– Как ты это делаешь?

– Что делаю? И прекрати менять тему разговора!

– Мы с тобой одногодки, но ты говоришь этаким голосом разума, каким говорят матери.

Мэдди ухмыльнулась.

– Это потому, что я старшая из четырех. Ты не забыла?

– И ты и представить себе не можешь, каково это быть младшей из четырех. А если бы это был кто-нибудь другой, а не Себастьян, я бы попросила Маргерит одолжить мне ее инвалидное кресло и предложила бы ему немного прогуляться.

Мэдди бесстыдно ей ухмыльнулась.

– Так и давай. Сделай это. Ты же знаешь, что тебе этого хочется.

Нина посмотрела на нее притворно-испепеляющим взглядом.

– Не уверена. Он, вероятно, даже не оценит этого.

– Ты этого так и не узнаешь, пока не попробуешь, – сказала Мэдди, и на лице ее застыла маска опыта и всезнания.

Глава двадцать третья

И только когда Нина закатывала в лифт пустое инвалидное кресло, после того как ее сопроводили несколькими недоумевающими взглядами, она почувствовала себя безумной сиделкой без пациента. В этот момент она начала беспокоиться – так ли уж хороша ее задумка. Себастьян в юности, тот самый друг ее брата, скорее всего, счел бы предложение воспользоваться креслом-каталкой забавным, и она могла себе представить, как Ник толкает перед собой кресло с сидящим в нем Себастьяном. Умудренный опытом и ворчливый Себастьян в полном расцвете сил не проявил бы особого энтузиазма по этому поводу. Да что говорить, обращаться к нему с таким предложением было пустой тратой времени. А кроме того, Нина вышла из квартиры, забыв взять эту проклятую книгу. Впрочем, она ни на секунду не верила, что эта книга на самом деле ему нужна.

Она оставила кресло за дверью и громко постучала, сообщая о своем появлении.

– Господи боже, ты вовремя.

– Доброе утро, как ты поживаешь?

– Отлично, – проворчал он. – Скука смертная. Все или на работе, или разъехались.

Окна были распахнуты, и легкий ветерок шелестел занавесками, игриво закидывая их в комнату к Себастьяну.

– На улице сегодня очень хорошо. – Нина помедлила мгновение, но потом решила, что не имеет смысла откладывать. – Что думаешь насчет прогулки?

– И куда ты предлагаешь? – В его безжизненном голосе не слышалось согласия, только некоторая саркастическая нотка типа «не говори глупостей» или «ну-ну, и куда же мы пойдем?», но и категорического отказа Нина тоже не услышала.

– Я подумала, ты столько уже сидишь взаперти. Ну и… понимаешь… дело в том…

Он повернулся и посмотрел на нее тем пронзительным взглядом, от которого она, как обычно, почувствовала себя абсолютно невоспитанной дурой.

– Дело в том, что я взяла ненадолго кресло-каталку, подумала, что ты захочешь прокатиться. Подышать свежим воздухом. – Губы Себастьяна скривились, а она продолжила: – Смена обстановки. Чтобы ты выбрался из этих стен. Сегодня хорошая погода, солнце. Ты проторчал здесь сто лет, а на улице так хорошо, что ты мог бы, ну, ты знаешь…

– Ты взяла кресло-каталку? Правда? – На его лице промелькнула целая гамма выражений, наконец, осталось одно: удивление, которое порадовало ее.

Нина кивнула, стряхивая воображаемую пушинку со своих черных джинсов.

С его губ неохотно сорвался смешок.

– Это…

Она изо всех сил сжала губы и затаила дыхание в ожидании. Что скажет этот ворчун?

– Блестяще.

– Правда? – сказала она, высоко вскинув голову.

– Да. Хотя при такой презентации хорошего продавца из тебя не получится. – Себастьян широко улыбнулся. – И я не уверен, что тебе хватит мышц, но при условии, что мы не будем подниматься к Сакре-Кёр, давай попробуем.

– Правда?

– Не делай такие удивленные глаза. – Себастьян улыбнулся ей. – Я же не закоренелый зануда. Если бы дождь лил как из ведра, а я был бы полностью обездвижен, то, может быть, еще и подумал, но я ведь в случае чего могу встать и доковылять до отеля. А с помощью какого колдовства тебе удалось обзавестись креслом-каталкой?

Нина беззаботно улыбнулась и пожала плечами.