Уютная кондитерская в Париже

– Оставим колдовство волшебникам, а мне позволь просто насладиться этими редкими словами одобрения от тебя.

– Неужели я и в самом деле так плох? – сказал Себастьян, подначивая ее, и в уголках его глаз собрались смешливые морщинки.

Она спокойно посмотрела на него.

– Именно так.

Себастьян стал серьезным.

– Извини. Мне иногда не удается переключиться из рабочего режима, а я так хорошо тебя знаю, что как-то забываю управлять собой. Ты знаешь, близкое знакомство…

– Порождает презрение? Но ты меня теперь и не знаешь. – Нина посмотрела на него решительным взглядом. – За десять лет я сильно изменилась. Я больше не глупая девчонка, помешавшаяся от дурацкой влюбленности.

Ну вот, она это сказала. Сказала прямо, ничего не скрывая.

– Не презрение, определенно никакое не презрение. Просто когда ты с человеком на короткой ноге, многое воспринимается как должное. Прости меня. Я был немного резок.

– Немного резок! – Ее голос сорвался на писк. «Как он мог совершенно не обратить внимания на ее попытку внести ясность в их отношения». – У тебя акула превращается в аквариумную рыбку.

Себастьян ухмыльнулся.

– Я же попросил у тебя прощения. Ну, так ты уже собираешься вывезти меня в этой великолепной колеснице или и дальше будешь мне напоминать, что я был невоспитанным гадом?

– Только ты ни на что особое не рассчитывай. Я думаю, что в рейтинге кресел-каталок – это самое обычное. Оно скорее «Фиат», чем «Феррари».

– Если я с его помощью смогу выбраться отсюда, то все остальное меня мало волнует. Сегодня это будет моей колесницей.

– Мавис[60], – сказала вдруг Нина. – Ее зовут Мавис.

Себастьян застонал и проигнорировал ее.

* * *

– Ну, так куда ты меня повезешь в моей колеснице? – спросил Себастьян, устроившись в кресле. Костыли он уложил сбоку, а сломанную ногу выставил перед собой. Сегодня он выглядел так, будто скинул груз с плеч. Его уверенность в ней неожиданно подняла Нине настроение. Если бы дела обстояли иначе, то она не сомневалась – никакого облегчения она бы не почувствовала.

Ей достаточно было сделать всего несколько шагов по улице, чтобы понять, что, толкая кресло-коляску, можно по-новому увидеть мир, в особенности если ты прежде никогда не думала о том, что можно свалиться с бордюрного камня, или о людях, которые так медленно освобождают тебе дорогу. Резко остановить каталку или изменить ее курс так же трудно, как если бы ты стоял за штурвалом океанского лайнера. По крайней мере, так ей показалось. Это было нелегко. Еще хорошо, что Себастьян не сел в кресло, пока они не вышли из вестибюля отеля на тротуар, потому что кресло увлекло Нину за собой вниз по пандусу, что было не самым хорошим началом, но Себастьян этого, казалось, не заметил.

– Это мое первое путешествие с коляской, так что не жди ничего особенного. Я не думаю, что она сделана для высокой скорости и хорошей маневренности.

– Можешь об этом не беспокоиться, я сегодня смирю моего внутреннего Бен-Гура[61]. Это моя колесница. Это моя свобода. И способ убить еще один день. Я уже не помню, когда в последний раз позволял себе забыть про бухгалтерские отчеты, звонки подрядчиков и графики.

– Ты увеличил свою дозу таблеток? – с улыбкой спросила Нина. Она взялась за ручки на спинке кресла-каталки и принялась толкать его по тротуару, пытаясь приспособиться к этому беспечному состоянию Себастьяна.

– Нет, это все солнце, оно повысило мой витамин D и улучшило мое настроение. – Себастьян обернулся и одарил ее очередной ослепительной улыбкой. Он был так близко, что Нина видела щетинки, пробивающиеся на его подбородке, и крохотные карие крапинки в его глазах, разбудившие в ней такие острые и мучительные воспоминания, что она с трудом сдержала вздох. Себастьян просит ее попробовать шоколадный мусс, дает ей ложку и улыбается так, что сердце у нее в груди делает сальто. Она ему сказала тогда, что мусс просто оргазмический. Правда, в шестнадцать лет Нина и представить себе не могла, что это такое в реальности.

Она встряхнула головой, словно прогоняя воспоминание, и ехидно сказала:

– Ты мог бы быть шефом-навигатором. – Впрочем, она прекрасно знала, куда они идут и каким маршрутом. – Я думала, мы прокатимся до площади Согласия и прогуляемся по саду Тюильри – день такой замечательный. А потом, в зависимости от того, как ты себя будешь чувствовать, мы могли бы зайти куда-нибудь на ланч или купить le sandwich и съесть на свежем воздухе.

– Мне нравится такая идея, толкай вперед и не жалей лошадей.

Сад Тюильри был идеальным местом, хотя светлые гравийные дорожки под яркими солнечными лучами слишком ярко отражали свет, и Нина порадовалась, что она догадалась взять солнцезащитные очки.

– Ты в порядке? – спросила она, увидев, что он прикладывает ладони ко лбу так, чтобы они образовывали козырек.

– В порядке. Просто отвык от дневного света. Я чувствую себя вампиром, который познает, что такое солнце. Как бы меня не сморщило и не превратило в кучку праха.

Побродив по саду около получаса, они остановились.

– Ты жива? – спросил Себастьян.