Уютная кондитерская в Париже

– Пока ни одного, у меня есть несколько инвесторов. Да чего скрывать, в два моих новых парижских ресторана вложились Роджер и Алекс, и оба эти ресторана должны открыться в следующем месяце, а еще месяц спустя – бистро, когда после закрытия кондитерской я привлеку подрядчиков. Еще четыре ресторана есть в Англии, там британские инвесторы – в Оксфорде, Стрэтфорде, Таусестере и Олни. Все они приносят неплохой доход, поэтому-то я и решил расширить сеть.

– Потому что тебе мало хлопот с теми, что уже есть?

Себастьян поморщился.

– Не без этого.

– Так что же у тебя за стимул?

Нина сама удивилась тому, что у нее хватило духу задать этот вопрос. Но она была заинтригована. Он, казалось, никогда не останавливался на достигнутом. Даже Ник удивился переезду Себастьяна в Париж.

Себастьян снова посмотрел меню, его губы вытянулись в прямую линию.

– Я думаю, мой стимул – создать бизнес. Работать шефом недостаточно. Нужно стремиться к большему.

– Но ты разве не хотел стать шефом?

– Конечно, хотел, но… Мой отец был банкиром в городе. Быть шефом – это роскошь, но этого недостаточно. Нужно иметь свой ресторан. Деловая сторона не менее важная.

Их разговор прервал официант. Он принес десертное меню и поинтересовался, не хотят ли они кофе.

* * *

– Спасибо тебе, Нина, – тихо сказал Себастьян. Он обратил внимание, что в конце вечера, когда официант уже унес чашки из-под кофе, Нина сидела и растирала ноющие мышцы. – Я тебе очень благодарен за это кресло, очень заботливо. Это так здорово вырваться из отеля на свободу. И я никак не ожидал, что ты уделишь мне целый день.

– Да ерунда, и… хватит об этом, но смотреть Париж на пару с кем-то гораздо интереснее.

– Ага, значит, тебе уже надоело твое одиночество.

– Ничуть. Дело не в том, что я хочу быть одна. Я хочу быть независимой, не слышать, как кто-то беспокоится обо мне или лезет со своими мнениями каждый пять минут. Но даже об этом просить означает просить слишком о многом.

Нина взяла свой телефон и показала ему последние сообщения в «Ватсапе».

– Опа. – Себастьян сдержал улыбку. – Я когда-то завидовал твоей семье. Все заботятся друг о друге, но это… я могу себе представить, что это иногда перебор. Черт, это все за сегодня? – Он пролистал чат. – С ума сойти.

Это были послания от всех членов семьи.

– Да. И если я на каждое не отзовусь в течение часа, то они начинают заваливать меня еще и эсэмэсками.

– Ну, я думаю, это говорит о том, что они переживают за тебя.

– Да, говорит, но… – Нина вздохнула. – Но у меня такое чувство, что мне от этого никуда не деться.

– Ты могла не отвечать.

– Уже пробовала.

– Я знаю.

Она стрельнула в него глазами, и он объяснил:

– В прошлый вторник. Я начал получать от них взволнованные эсэмэски.

– О, да ну их в ж… в задницу.

– Нина Хадли, уж не хотела ли ты произнести бранное слово?

– Да, черт подери, хотела. Откровенно говоря, ты такой же, как мои братья. Они считают меня абсолютно беспомощным человеком, за которым нужен ежеминутный присмотр.

– Я мог бы им объяснить.

– Да, мог, и тогда получается, что за мной присматривает еще кто-то.

– Я только пытаюсь помочь. Тогда сделай это сама.

Нина вздохнула.

– Не могу. Не хочу никого обидеть.

– Ну, это же не может длиться бесконечно. В какой-то момент, если уж тебя это так беспокоит, придется что-то с этим делать.

– Спасибо, Эйнштейн. А чем, по-твоему, был мой приезд сюда?

Себастьян ухмыльнулся.

– Я думал, ты примчалась спасать меня. Не смогла воспротивиться моему обаянию.

Она вся напряглась и сжала кулаки. Вот оно. Шанс все расставить по своим местам и наконец-то оставить навсегда в прошлом тот случай десятилетней давности.

– Себастьян, в восемнадцать лет я вообразила, что безумно в тебя влюблена, потому что ты обходился со мною лучше моих братцев. Теперь уже я понимаю, что это было помешательство. Мне не хочется тебе об этом говорить, но ты определенно не мой тип. Я прошу у тебя прощения за тот поцелуй. Это был глупый, безрассудный поступок, за которым ничего не стояло. Подростковые гормоны немного взяли верх, и мне теперь неловко вспоминать об этом, к тому же я и тебя поставила в неловкое положение. Так что извини, но я не… ну, ты понимаешь… и, как только ты уехал, я влюбилась в другого парня. Так ведут себя все девчонки в таком возрасте. – Она выдавила из себя уничижительный смешок. – Скорее всего, тебе это показалось такой глупостью. Ты, наверно, потом много смеялся, вспоминая этот случай. Как бы там ни было, с тех пор много воды утекло. Довольно уместное замечание после нашего путешествия на речном трамвайчике, тебе не кажется?

Она чувствовала, что румянец все сильнее заливает ее лицо, а щеки начинают болеть от вымученной улыбки. Все это как-то само вырвалось наружу, и она ничего не могла с собой поделать. Нина видела сочувственную озабоченность на его лице, а этого ей хотелось меньше всего, и потому она в панике выпалила:.

– Ты мне даже не нравишься больше. Я даже не считаю, что ты привлекателен или что-то в этом роде…

Ее голос смолк. Выражение его лица изменилось.