Уютная кондитерская в Париже

– Наверное, я просто знаю, что делаю. Знаю, какая должна быть консистенция обеих частей. Дома я все время это делаю. У меня оно на инстинктивном уровне. И Себастьяна тут нет.

– Ага, – сказала Мэдди.

– Он профессионал, потому-то я и нервничаю.

– Он, черт его побери, такой красавчик, потому-то и я нервничаю. У моих гормонов начинается головокружение, когда я его вижу.

– Им нужно держать себя в руках, – сказала Нина и вдруг ухмыльнулась, вспомнив свой вчерашний разговор с ним за ланчем. Себастьян закончил говорить по телефону, сразу же вызвал такси, которое довезло их до отеля, кресло-коляску погрузили в багажник. И бо́льшую часть пути он опять разговаривал по телефону.

Нина начала хихикать.

– Я сейчас вс… вспомнила… – Она едва сдержала смешок, поднеся ладонь ко рту. – Я… Я ему сказала.

Как она ни пыталась дышать ровно, смех опять прорвался наружу.

Мэдди нетерпеливо посмотрела на нее, в последний раз облизнув палец, которым она собирала сладкий слой со стенок кастрюли.

– Я… ему сказала… – Нет, все это было бесполезно, она обхватила живот руками.

– Ты знаешь, какая ты стерва? – спросила Мэдди, закатив глаза, а Нина продолжала хихикать, держась за живот.

– Из… извини, – выдохнула Нина. – На самом деле все не так уж и с… смешно.

– Мне и подумать страшно, что бы с тобой сейчас происходило, если бы было смешно, – со смехом сказала Мэдди, направляясь к раковине, чтобы открыть кран и набрать воду в нее.

Нина глубоко вздохнула и стала собирать грязную посуду.

– Я сказала Себастьяну, что он вовсе не красавчик.

У Мэдди перекосило рот, оттого что она пыталась сохранить серьезное лицо.

– Правда?

Нина, сжимая в руке запачканную шоколадом сбивалку и несколько засахаренных деревянных ложек, кивнула, лицо у нее почти что болело от усилий, которые она прикладывала, чтобы сдержать смех.

Они обе расхохотались.

– И что? Это просто в разговоре подвернулось? Я имею в виду, что как можно человеку внезапно сказать, что он урод? – Голос у Мэдди глуповато пискнул, когда она погрузила руки в горячую мыльную воду. – Ты сказала что-то вроде: «Эй, Себастьян, ты вовсе не такой уж и красавчик».

Нина, уронив сбивалку и ложки в воду, задумалась на секунду-другую.

– Нет-нет, все не так было, но… не могу поверить, что я ему все это наговорила.

– А как вообще разговор может выйти на такое? – спросила Мэдди, активно принимаясь за груду посуды.

– Я ему сказала куда больше. – Нина поморщилась от воспоминаний. – Сказала, что он мне совсем не нравится.

– Бог ты мой, это же просто иной способ сказать «ты мне очень-очень нравишься». Отрицание – это лучший способ признания. – Мэдди с громким звоном уронила несколько вымытых вилок на сушильную доску.

Нина, застонав, взяла кухонное полотенце.

– Нет! Не могу. Я просто пыталась прояснить ситуацию и объяснить ему, что уже больше не подросток, что я выросла.

– Значит, ты ему сказала, что он не ахти какой красавчик и совсем тебе не нравится, – сказала Мэдди, повернувшись к ней лицом, на котором так и читалось удовольствие от происходящего. – Отличная работа. И что он тебе ответил на это?

Нина пристыженно вытирала миску.

– Он ответил, что рад был узнать, что не каждый день услышишь такое.

Мэдди начала хихикать.

– Слушай, в этом нет ничего смешного, – сказала Нина.

– Ой, есть. Просто ме-ня-ду-шит-смех.

И они обе, не в силах больше сдерживаться, громко рассмеялись.

* * *

– Пощадите меня, я умерла и вознеслась на небеса, – произнес гнусавый голос с сильным американским акцентом. У молодой женщины был один из тех громких требовательных голосов, который вот уже пять минут на полную мощность комментировал свою ленту в соцсетях, прерываясь время от времени, чтобы сделать фотографию кондитерской. – Это клево, – сказала она, делая селфи с нанизанной на вилку тянучкой из карамели в шоколадном муссе.

Мэдди толкнула локтем Нину, а та улыбнулась ей, хотя ноги у нее отваливались от усталости. Ничто не могло сравниться с тем чувством удовлетворенности, которое ты испытываешь, когда людям нравится продукт твоего труда. Она допила кофе, перехватила взгляд Марселя. Неужели он почти улыбается?

– Это настоящий хит сезона, – прошептала Мэдди.

– Должна признать… – Нина прогнала ухмылку с лица. – Я ими очень довольна.

Пирожное мультимиллионера – Мэдди упорно продолжала именно так называть это кондитерское изделие – получилось очень даже неплохое.

– Но нам нужно придумать название получше. Жаль, что на французском «миллионер» звучит как и на английском.

– А как насчет «сладости миллионера»? – спросила Мэдди. Она откинулась на спинку стула и пошевелила усталыми плечами.

– Шоколя карамель супрем, – сказал Марсель, неожиданно появившийся из-за спины Нины. Его тон подразумевал, что они слишком глупы, а название совершенно очевидно. Проскользнув между ними со своей обычной ловкостью, он взял их пустые чашки. – И мы почти все продали, так что вам нужно сделать еще.

Нина недовольно уставилась на него.

– Только если вы пообещаете, что завтра опять не откажетесь от доставки.