Уютная кондитерская в Париже

– Очень важная информация для меня, – пренебрежительно сказал он. – Мне не каждый день говорят такие вещи.

– Извини, вырвалось не теми словами, но ты меня понимаешь – ты не в моем вкусе. Наверняка есть женщины, которые считают тебя красивым, ммм… привлекательным… но я не из их числа. Не то что ты не привлекателен, просто… – Ну почему бы ей просто не заткнуться? – Я просто хотела, чтобы не возникало никаких недомолвок. Так что теперь между нами нет никакой неловкости.

– Так. Ну, просто блестящая речь. – Он не казался удивленным, а ведь должен был. – И для протокола – я ни разу не засмеялся.

Он взял телефон и принялся проверять почту.

«И все?» – подумала она. Она решилась на такие откровения в связи с самым неловким моментом в ее жизни, а он читает свою электронную почту?

– Черт. Извини меня. Нужно сделать пару звонков. Кажется, поставщики плитки привезли не то, что требовалось.

Нина уставилась на девственно-чистую скатерть, радуясь тому, что он занят разговором о строительном растворе и квадратных метрах. Боль пульсировала у нее в груди так, что ей казалось, будто туда залезли ложечкой для мороженого и выскребли все внутренности. Безответная любовь подлая штука. А теперь, узнав, что тот момент, который неизгладимо запечатлелся в ее памяти, для него не значит ровным счетом ничего, она чувствовала себя еще хуже, чем прежде. Теперь она была точно уверена, что ее глупая любовь не имела для него значения. Отсутствие какого-либо интереса проявилось в безразличии, написанном на его лице, в том, что он даже никак не прореагировал на ее слова, в том, как он сразу же вернулся к своим рутинным делам. О чем она думала, когда разоткровенничалась тут? Нина влюблена в этого гада еще сильнее, чем прежде. А вся эта ее бравада не имела никакого смысла. Нина никогда еще не чувствовала себя такой уязвленной.

Глава двадцать четвертая

– О господи, выглядят они ужасно. – Мэдди ткнула пальцем в липкую крошащуюся массу, имевшую отвратительный красновато-коричневатый цвет. – Истинный, истинный ужас. – Нина видела, как Мэдди кусает губы, стараясь сдержать смех.

– Спасибо, – сказала Нина дрожащим голосом, сдерживаясь, чтобы не сказать, что у Мэдди далеко не блестящий вид, не говоря уже о толстенном синем мазке краски на ее лице и яркой желтой точке на кончике носа. Правда, поскольку та реставрировала изображение русалки, такая реакция была бы не вполне справедливой.

Но увидеть что-то смешное в том или ином событии было довольно затруднительно, если ты израсходовала на него почти дюжину яиц и тонну сахара, а получила пять охлаждающихся противней с сахарными лепешками. Они ничуть не были похожи на идеально ровные круглые макароны Себастьяна. Нина надула губы, когда Мэдди толкнула ее локтем. В глазах девушки читалось недоумение, но наконец она вымолвила:

– Ну хорошо, выглядят они ужасно. – Она улыбнулась. – Не понимаю, почему там даже нет и капли розового оттенка, ведь я положила туда столько пищевого красителя – не всякий кран поднимет.

– У них цвет блевотины, – сказала Мэдди, подмигнув Нине и пытаясь отодрать один макарон, навечно склеившийся с бумагой для выпечки. Макароны были такие липкие, что она потратила целую минуту, чтобы отлепить бумагу от пальцев, прежде чем положить сладкую массу в рот. – А на вкус ничего.

– Если их удастся отодрать от бумаги.

– Да, что есть, то есть. Они определенно обладают свойством суперлипкости. – Она принялась решительно жевать, отковыривая пальцами массу, прилипшую к задним зубам.

– Не понимаю, что я сделала не так. Может, не стоило троекратно увеличивать количество. Но если готовить маленькими партиями, это же нужно работать круглосуточно. – Нина вздохнула. – У Себастьяна все так легко получалось. Как и на уроке по сахарной вате.

– Этот урок был полный ужас. Я еще вчера вытаскивала из волос сахарные волокна. Не думаю, что мне когда-нибудь удастся освоить эти кулинарные премудрости, – сказала Мэдди, а потом, улыбнувшись во весь рот, добавила: – Но я получаю тут такое громадное удовольствие.

– К сожалению, не могу сказать то же самое про себя, – мрачно сказала Нина. – Что мне делать? Марсель сегодня на меня рассчитывает.

– Лучше уж продолжай делать эклеры, – сказала всегда практичная Мэдди. – С ними ты творишь чудеса.

– Я же не могу вечно делать одни эклеры.

– Марсель не станет возражать. Разве что для вида. Он рад уже тому, что у него есть что-то на продажу. Думаю, для него продавать эти покупные пирожные хуже смерти. Он едва может смотреть в глаза водителю, который их привозит.

– Ну, ему придется принять это как данность. К тому же долго это не продлится, – сказала Нина, тут же пожалев, что не придержала язык. Бедняге ведь вскоре придется искать другую работу. – И приготовление эклеров не очень расширяет мой репертуар.

– Да, но клиенты их покупают. В особенности любят начинку из шоколада и орехов.

– Вкусные были, правда?

– Вкусные, просто божественные. – Мэдди причмокнула.

– Кстати, а что ты скажешь о пирожных с кофейной и ореховой добавками? Что-то вроде кофейного и орехового печенья у нас дома.