Унесенные «Призраком»

— Так же, как и столица: Сент-Джордж, — отозвался Роберт. — Всего тут около ста восьмидесяти островов и рифов, большинство из которых необитаемы. Что удивительно, Бермудские острова были открыты испанцем Хуаном Бермудесом почти три сотни лет назад, но осваивать их почему-то не стали: вероятно, сочли непригодными для основания колонии. Однако волею судьбы в начале прошлого века здесь потерпел крушение корабль «Sea Venture» с плывшими в Америку английскими колонистами, и людям пришлось высадиться на архипелаге. Полторы сотни человек и корабельная собака провели на острове десять месяцев. Построили дома и церковь, выстроили из остатков разбитого судна и местных деревьев два новых корабля и продолжили плавание. А еще два года спустя острова были официально переданы Британии и сюда приплыли первые поселенцы, основавшие городок Нью-Лондон, переименованный позже в Сент-Джордж.

— В честь святого Георгия, покровителя англичан? — улыбнулся Стейн.

— Нет, в честь Джорджа Сомерса, который командовал тем самым разбившимся кораблем. — Роберт немного помолчал, затем признался: — Отчаянный капитан с самого детства был моим кумиром. Фактически потеряв во время шторма корабль и оказавшись на необитаемых рифах, он не пал духом и не позволил своим людям предаться отчаянию. Капитан Сомерс был смелым, умным и решительным человеком, способным вести за собой и не привыкшим отступать перед неудачами. К несчастью, смерть слишком рано забрала его. Согласно распоряжению капитана, тело его отвезли на родину, в Англию, а сердце… оно навсегда осталось здесь, на Бермудах. В скромной могиле посреди Сомерс-Гарден. Я вам потом покажу.

— Буду признателен. — Стейн бросил взгляд на спешащих мимо носильщиков с дорожными сундуками и решился спросить: — Роберт, не подскажете, как быстрее добраться до госпиталя? Доктор Мин говорил, что там мне могут выделить какое-нибудь жилье, а он порекомендует меня в качестве хирурга…

— Все это потом. — Капитан снял китель: жара ближе к вечеру становилась невыносимой. — Стейн, прошу вас не отказать мне в любезности и принять мое приглашение погостить у меня дома. Мы живем вдвоем с отцом, он уже много лет вдовец, а я пока еще не женат, так что свободных комнат у нас предостаточно. Я вас познакомлю, и уверен, что вы с мистером Айвором станете добрыми друзьями. — Роберт рассмеялся: — Он такой же идеалист, как и вы.

— Я идеалист? — удивился Стейн. Но спорить не стал и, немного подумав, ответил: — Что ж, если это не доставит вам неудобств, я с удовольствием приму приглашение.

Похоже, Роберт унаследовал от отца только стройное телосложение, высокий лоб и изящную форму носа. Эдвард Айвор, худощавый мужчина лет пятидесяти, внешне на сына совсем не походил: у него были добрые карие глаза, мягкие, чуть вьющиеся каштановые волосы, чувственная линия рта, говорящая о сентиментальном характере, и спокойный, мудрый взгляд человека, прожившего долгую жизнь, насыщенную событиями как приятными, так и не очень. Он оказался чрезвычайно приветливым и охотно показал гостю свой дом — по местным меркам, огромный, из белого камня, с красной черепичной крышей, с множеством комнат и роскошным садом. В коридорах им навстречу то и дело попадались опрятно одетые чернокожие рабы и рабыни — мистер Айвор подчеркнуто называл их слугами, что было нехарактерно для колониального быта. В Шотландии рабство и торговля рабами всегда осуждались и давно уже были запрещены, но Стейн знал, что в британских колониях, несмотря на запреты, они не только до сих пор существуют, но и процветают в самом отвратительном и бесчеловечном виде. К счастью, в этом доме следов жестокого обращения доктор не заметил, а к пожилому Абрахаму, своему личному слуге, Эдвард Айвор относился почти что дружески, что вызвало у Стейна еще большую симпатию.

После осмотра дома им подали чай в гостиной, где они продолжили беседу и знакомство. Роберт больше отмалчивался, зато его отец с нескрываемым любопытством расспрашивал гостя о семье, о жизни в Шотландии, и Стейну пришлось частично открыть ему правду о себе, потому что не отвечать он не мог, а лгать столь радушному хозяину не позволяла совесть. Рассказывая о полученном во Франции образовании, он мучительно раздумывал, стоит назвать мистеру Айвору свое настоящее имя или нет, если тот вдруг спросит, — а в том, что вопрос этот будет задан, он почти уже не сомневался, но тут его размышления, да и беседу в целом, прервало появление дворецкого.

— Прошу прощения, сэр, — с поклоном сообщил он мистеру Айвору, — к вам прибыл с визитом джентльмен из Лондона. Вот его письмо. — И подал аккуратно сложенный лист бумаги. Отец Роберта развернул его, быстро, но внимательно пробежал глазами и укоризненно взглянул на дворецкого: