Unknown

 - Прелестный пейзаж! - думал Вивиан Грей, одним прекрасным летним днем приближаясь к роскошному шато. - Прелестный пейзаж! Вдвойне прелестный для тех, кто покинул кишащий толпами и раздраженный город. Возможно ли, что жители этого зачарованного поместья могут думать о чем-то, кроме сладкого воздуха, и наслаждаться чем-то, кроме благоухания цветов?

 Тут он въехал в ворота сада, прекратил свой монолог и передал поводья груму.

 ГЛАВА 5

 

 Маркиз приехал на три-четыре дня раньше Вивиана, и, конечно, используя расхожую фразу, «все приготовления были завершены». Никто не должен был стать свидетелем приготовлений аристократа, во всех отношениях идеального, поэтому Вивиан отказался сопровождать своего благородного друга во время его поездки в шато. Мистер Грей, младший, был эпикурейцем, а все эпикурейцы согласятся со мной, что его поведение в этом смысле было очень мудрым. Я не очень хорошо разбираюсь в этих вопросах, но существует, как нам всем известно, тысяча мелочей, которые не ладятся после приезда даже самых упорядоченных семей, не говоря уж о других, поскольку любое разумное существо, добровольно созерцающее ужас английской семьи, проехавшей тысячу миль за десять часов, кажется мне слегка сумасшедшим.

 - Грей, мальчик мой, как я рад тебя видеть! Позже, чем я надеялся, первый звонок прозвенит через пять минут. Надеюсь, твой отец чувствует себя хорошо?

 Таким было приветствие маркиза, после чего Вивиан удалился, чтобы должным образом переодеться.

 Первый звонок прозвенел, а затем - и второй, и Вивиан сел за обеденный стол. Он поклонился маркизе, поинтересовался здоровьем ее пуделя и слегка удивленно воззрился на свободное место напротив.

 - Миссис Феликс Лоррейн, мистер Вивиан Грей, - представила их друг другу маркиза, когда леди вошла в комнату.

 А теперь, хотя мы - из тех историков, кто полагает, что характер персонажей должен развиваться в рассказе о их действиях, а не посредством описания характера при представлении, всё же наш священный долг - посвятить несколько строк леди, только что вошедшей в комнату, а читатель пусть благосклонно прочтет эти строки, пока она принимает предложение попробовать какой-то белый суп: таким образом, он не пропустит ни слова беседы.

 Достопочтенного Феликса Лоррейна мы прежде описали, как развратника. Пользуясь на этой стезе уважением, которое разрушило бы характер любого человека вульгарного, Феликс Лоррейн, в конце концов, одурачил юного барчука, для чего стал его близким другом.

Слухи об афере распространились, после надлежащего изучения ее объявили «слишком отвратительной», и виновного настигла тягчайшая кара современного общества - его изгнали из клуба. После этой злосчастной кары мистер Феликс Лоррейн был вынужден отказаться от широко обсуждаемой партии - брака с прославленной мисс Мехико, благодаря которому он был решительно настроен получить вес в обществе, купить коляску и выплачивать пенсион своей даме, а также - учредить подписку в пользу Общества борьбы с пороком. Феликс покинул Англию и отбыл на Континент, в должное время его назначили тамбурмажором на Барбадосе или фискальным служащим на Цейлоне, или что-то в таком роде. Пока он слонялся по Европе, ему удалось покорить сердце дочери какого-то немецкого барона, шесть недель миновали сладчайшим образом, счастливая пара выполняла соответствующие свои обязанности, идеально придерживаясь правил благопристойности, Феликс уехал из Германии к месту своего назначения в колонии, и взял даму с собой.

 Мистер Лоррейн надлежащим и почтительным образом сообщил своей семье о женитьбе, а родственники с теплотом и дружелюбием никогда не отвечали на его письма, хотя ответа он и не ждал. Воодушевленный их примером, он никогда не отвечал на письма жены, которая в свое время, к ужасу маркиза, высадилась в Англии и воззвала к покровительству «семьи ее возлюбленного супруга». Маркиз клялся, что никогда ее прежде не видел, но одним прекрасным утром ее пустили с визитом, и с тех она больше не покидала кров своего деверя, и не только не покидала, но и получала величайшие выгоды от своего здесь пребывания.

 Необычайное влияние, которым пользовалась миссис Феликс Лоррейн, конечно, не было связано с ее красотой, поскольку леди, сидевшая напротив Вивиана Грея, по-видимому, не претендовала на восхищение ее личными качествами. Цвет лица ее был плох, черты - равнодушны, ничто в ней не представляло интереса, у нее не было того, что делает уродливую женщину красивой - выразительного взгляда: несомненно, этот эпитет нельзя было применить к миссис Феликс Лоррейн, взиравшей на всё вокруг с безучастностью немецкой лени.

 Дама кивнула мистеру Грею в ответ, и это было всё: затем она демонстративно небрежно помешала ложкой суп и отодвинула его, не попробовав.