Unknown

 - Стрельба, о! А! Есть такая штука. Нет, я вовсе не умею стрелять, нет, нельзя сказать, что в свое время я не увлекался системой Мэнтона, но правда вот в чем - в ранней юности я перепутал своего близкого друга с фазаном и выпустил в него четырехзарядную обойму, изрядно попортив одно из самых очаровательных лиц христианского мира, поэтому я бросил этот вид спорта. Кроме того, как говорит Том Мор, у меня так много дел в деревне, что вовсе нет времени убивать птиц и перепрыгивать через рвы: довольно славная работенка для сельских сквайров, у которых должны быть, как у всех остальных, часы веселого досуга. Мои досуги носят иной характер и касаются другой местности, так что если я приезжаю в деревню, то лишь за приятным воздухом, красивыми деревьями и извилистыми ручьями - за тем, что, конечно же, люди, живущие среди этих красот круглый год, не находят очаровательным и достойным восхищения, вовсе не подозревают об этом. Согласны ли вы с Томом Мором, мисс Мэнверс?

 - О, конечно! Но я нахожу это весьма неуместным, эту привычку называть столь фамильярно человека столь выдающегося, как автор поэмы «Лалла Рук» Том Мор.

 - Жаль, он вас не слышит! Но, скажите, если бы я процитировал мистера Мура или мистера Томаса Мора, было бы у вас хоть малейшее представление о том, кого я имею в виду? Конечно, нет. Кстати, вы слышали прелестное прозвище, которым его наградили в Париже?

 - Нет, какое же?

 - В один прекрасный день Мор и Роджерс зашли к Данону. Роджерс назвал их имена швейцару - месье Роджерс и месье Мор. Швейцар распахнул дверь библиотеки и, к величайшему изумлению прославленного антиквара, объявил: «Месь Лямур!». Пока Данон раздумывал, действительно ли ему нанес визит Бог Любви, вошел Роджерс. Хотелось бы мне видеть лицо Данона!

 

 - А месье Данон нарисовал портрет мистера Роджерса в образе Купидона, надеюсь?

 - Ну что вы, мадам, королева Елизавета - вне подозрений. Мистер Роджерс наделен одним из наиболее изящных умов в этой деревне.

 - Нет! Не читайте мне нотации с таким веселым лицом, иначе ваша мораль будет полностью отринута.

 - А! У вас тут «Фауст» Ретча. Не ожидал увидеть на столе в гостиной Шато-Дезир что-нибудь столь старинное и столь превосходное, я думал, третье издание Тремейна - истинный образец вашей старинной литературы, а точная копия майора Денема всячески старается избежать современных веяний. Была чудесная история о возвращении Денема и Клаппертона. Путешественники поехали разными дорогами, чтобы прибыть в один пункт назначения. В своих блужданиях майор приехал к озеру, о котором раньше не слышал и которое с решимостью, очевидно, одобряемой в гвардии, окрестил «Озером Ватерлоо». Клаппертон прибыл через несколько дней после него, и водоем немедля перекрестили в «Озеро Трафальгар». Последовала жаркая перепалка. Если бы я сейчас был там, уладил бы спор, предложив в качестве названия, которое устраивает всех, «Озеро вооруженных сил».

 - Все были бы счастливы.

 - Как прекрасна Маргарет, - сказал Вивиан, встав с оттоманки и сев на софу рядом с леди. - Всегда думаю о том, что это - единственное Воплощение, в котором Искусство не являет нам пресную Невинность.

 - Вы полагаете?

 - Посмотрите на Уну в пустыне или Пай-девочку. Это, думаю, были самые невинные особы из когда-либо существовавших, и, уверен, вы согласитесь со мной, они всегда выглядели наиболее пресно. Нет, возможно, я неправ, возможно, это Пресность всегда выглядит невинно, а не Невинность - пресно.

 - Как вы так всё тонко описывает, 100 градусов по Реомюру на термометре! Умоляю, расскажите что-то еще.

 - Не могу, настроился на изящное: почти наверняка мог бы сегодня прочесть лекцию в Королевском институте. Вы не назвали бы это «Прозопопеями Невинности»?, - спросил Вивиан, разворачивая свиток красот, выцветших литографий Стюарта Ньютона. - Полагаю, Ньютон, подобно леди Уортли Монтегю, считает, что лицо - не самая красивая часть женского тела, по крайней мере, насколько я могу судить по этим тщательно выписанным щиколоткам.

 Выражение лица этой Донны, несомненно, отличалось сонной безмятежностью, достойной кресла, на которое она облокотилась, ее щиколотка не уступала в гибкости скелету самого благочестивого факира.

 - Прекрасно! Я - поклонник живописи Ньютона.

 - О! Я тоже. Он, несомненно, умный парень, но слишком много сплина - материя, о которой мисс Мэнверс, должно быть, мало осведомлена

 - О, отнюдь! Мама просто так визиты не наносит. Кто они?

 - О, очень могущественные люди! Ведь мама просто так визиты не наносит.

 Их речи - Указы с Керзон-Стрит, и Декреты в преддверии Майской ярмарки, подробнее расскажу потом. Как скучны эти мошенники! Ненавижу задерживаться в старинных семействах: там всегда заклюют до смерти. Если решите написать роман, мисс Мэнверс, не забудьте добавить туда описание воровского притона. Со времен «Тремейна» и Вашингтона Ирвинга ни один роман не обходится без воровского притона.

 - Кстати, кто автор «Тремейна»?