Управление мировоззрением. Подлинные и мнимые ценности русского народа

В первых двух частях этой книги мы говорили о двух различных мировоззренческих системах-платформах – традиционализме и либерализме. Именно на основе мировоззренческой системы формируется у человека и у целых народов основной набор их базовых ценностей. Что есть мир, что есть человек, каково его положение в этом мире, каково его отношение к этому миру, к окружающим, к себе – на все эти вопросы обе мировоззренческие системы отвечают по-разному. Поэтому нет ничего удивительного в том, что набор базовых ценностей, сформированный в условиях различных систем, также радикально отличается один от другого. Больше того, схожие ценности, или даже ценность, носящая одно и то же название, но рассматриваемая с позиций различных мировоззренческих систем, может иметь принципиально различное содержание. Так, например, главный смысл такой ценности как справедливость в условиях традиционализма заключен в равенстве прав и обязанностей всех членов общества, что на практике означает заботу общества о каждом человеке, включая нищих и калек. Справедливость в традиционализме подразумевает обеспечение всех членов общества равными и достойными условиями существования и развития только по факту их рождения. Для признания и предоставления человеку всех прав, которыми пользуются другие члены общества, никакие другие дополнительные условия, например, выдающиеся природные дарования, трудоспособность, успешность в бизнесе и личных делах и т. д., здесь не требуются. Несправедливыми в этой системе считаются рабство, экономическое принуждение, угнетение, унижение слабых и обездоленных, недоступность образования, медицины и т. п. В качестве доказательного примера именно такого толкования справедливости в системе ценностей традиционализма можно привести дореволюционное русское общество, в котором средние сословия и даже отдельные представители сливок общества остро сочувствовали «страдающему народу», по мере сил и возможности оказывали ему действенную помощь и поддержку, пламенно мечтали об его освобождении от рабских оков. Находились даже буржуи-миллионеры, которые из сочувствия идеям народного освобождения финансировали радикальные революционные организации, открыто грозившие всем капиталистам и своим благодетелям, в том числе беспощадной расправой. И после революции многие представители высших слоев бывшей царской России, воспитанные в системе традиционных ценностей, добросовестно, по убеждению помогали большевикам строить пролетарское государство, защищать его завоевания, восприняв крушение собственных многовековых дворянских привилегий, разорение, конфискацию родовых поместий и состояний как справедливую кару за прошлую безнравственную жизнь. Эта особенность русского национального характера, так непохожего на характер остальных народов Европы, особенно бросалась в глаза иностранцам.

«Жизнь для буржуазии в России чудовищно тяжела.

На улицах хорошо одетые дамы бойко продают газеты. На вокзалах бывшие офицеры, служащие подносят чемоданы. Многие из них пошли в извозчики. Оставленная без земли, без ценностей, изгнанная из учреждений мелкая и средняя буржуазия обречена на голод. Однако почти все эти люди принимают страшные удары судьбы смиренно и поразительно легко. Апатия, трусость, фатализм, но еще и врожденное чувство справедливости. “Мы хорошо пожили, теперь очередь других” – эта фраза звучит в устах почти всех жертв революции. Думаю, что французская буржуазия реагировала бы – чуть было не написал “будет реагировать” – иначе.

Справедливость и доброта. Русский народ душевно добр. И очень милосерден. Подают всем, кто протягивает руку».

Жак Садуль «Записки о большевистской революции»