Упражнения

В субботу в середине февраля около пяти утра Лоуренс принес две мягкие игрушки в папину кровать и, решив, что новый день начался, сел и, не обращая внимания на холод в спальне, принялся облекать в слова поток своих мыслей, частью скороговоркой, частью нараспев, – перечисляя последние события, делясь фрагментами услышанных рассказов и стишками, перечисляя по именам всех участников своей насыщенной жизни, в том числе друзей, учителей, четырех бабушек-дедушек, друзей Роланда, любимые мягкие игрушки, Дафну, соседскую собаку, папу и маму. Роланд лежал и слушал, без умиления, и ждал, надеясь, что рано или поздно Лоуренс утомится. Требовать, чтобы малыш умолк, было бесполезно. Через полчаса тот угомонился, и, поскольку сегодня идти в школу было не нужно, они оба уснули и проспали почти до восьми. За завтраком Лоуренс сидел у Роланда на колене и вертел в руках детальки конструктора, от которого не мог оторваться всю неделю: пластиковый болт, гайку и шайбу. Он навинчивал гайку на болт, пока шайба со щелчком прочно не встала на место. Малыш отвинтил гайку, перевернул ее, снова навинтил поверх шайбы на болт – до упора, и шайба снова издала щелчок, но уже другого звучания. Его увлекла возможность двояким образом навинчивать гайку на болт. Роланд распечатал письмо из своей старой школы. Секретарь ответил на его запрос месячной давности. Машинописные буквы вытянулись в аккуратные строки. Не машинописные, а набранные в текстовом редакторе. Почти у всех его знакомых сегодня были эти текстовые редакторы, но и он, и они все время жаловались на них, на «интерфейсы» принтеров и на то, что им приходилось копаться в мудреных инструкциях. Все, не исключая Роланда, убеждали сомневающихся приобрести себе такой же. Они говорили, что эта штуковина позволяет сэкономить время. А потом жаловались на исчезнувшие тексты и впустую потраченные часы, на жестокое разочарование. Возможно, имело бы смысл отказаться. Иногда он подумывал отыскать свою старую портативную машинку. Она лежала в футляре где-то под грудами книг.

Секретарь школы сообщала, что просмотрела архивные папки, но, к сожалению, больше ничем не может ему помочь. Мисс Корнелл уволилась из школы в 1965 году, то есть двадцать пять лет назад. Она оставила адрес для пересылки корреспонденции: Эрвартон. Школьный казначей, всю жизнь проживший в этой деревушке, полагал, что мисс Корнелл переехала в Ирландию, но не помнил, когда именно. И соседям она не оставила своего нового адреса. В заключение секретарь поинтересовалась, известно ли Роланду, что в июле школа-пансион закрывается навсегда.

Эта суббота мало чем отличалась от многих других. Ритуальная приборка в доме, в которой Лоуренс с удовольствием принимал символическое участие. Потом подвижные игры на площади Клэпхем-коммон, обед в пабе «Ветряная мельница» с друзьями, у которых были дети – сверстники Лоуренса. Вечером посещение спектакля в детском кукольном театре в Брикстоне, чаепитие в гостях у Ахмеда, нынешнего лучшего друга Лоуренса, потом возвращение домой. Ужин, ванная, увлекательная игра в «снэп»[104], сказка на ночь, укладывание в кровать.

В тот вечер Роланд переписал для «Эпиталамиум кардз» пару переводов арабских стихотворений, прославлявших вино и любовь. Судя по уклончивым замечаниям Оливера Моргана в последнее время, он подозревал, что их предприятие двигалось к своему закату или к переформатированию. Это было бы прекрасно. Он начал уставать от него. Он перечитал письмо из школы. Весь день он думал о нем. Его удивило, почему подкатил ком к горлу при виде знакомого символа в верхней части бланка письма: голова волка в профиль и ниже латинский девиз. «Бернерс-холл». Пять лет его жизни. Вся эта рутина, все лишения, его отстраненность от друзей, его бегство от нее. Роланда странным образом взволновал вид ее имени, напечатанного на листе бумаги, словно на книжной странице, как и название Эрвартон. Переехала в Ирландию, без него. Он встал из-за стола, вышел из своей спальни, заглянул в спальню Лоуренса и, спустившись вниз, развалился в кресле. Да, он ощутил томление старых желаний. Нетерпеливого ожидания. Он не виделся с ней двадцать шесть лет, и на него нахлынуло это ощущение – тупое ощущение, будто он потерял близкого. А он упивался этим ощущением. Почему нет? Оно было безвредным. Как и его негодование. Она его бросила. Где же она в Ирландии, почему, что она там делает и с кем? Наверное, с другим школьником.