Упражнения

По расписанию парижский поезд Лоуренса должен был прийти на вокзал Ватерлоо в полдень. Роланд вышел к садовой калитке, надеясь увидеть сына, шагающего по улице с непомерным рюкзаком за спиной. Ему хотелось увидеть его таким, каким он некогда был сам, когда впервые в жизни отправился один на три недели за границу. Увидеть его как совершенно самостоятельного человека, а не как своего сына – таким, каким его видели другие: вполне взрослым молодым парнем с прыгающей походкой и с отстраненным задумчивым взглядом. Стоя под развесистой робинией в ожидании сына, Роланд вспоминал свои разные юношеские экскурсии – в Северную Италию и в Грецию, долгие путешествия автостопом на юг, по паутине шоссейных дорог, когда ему приходилось сдавать кровь за деньги, чтобы купить себе еды, мыть посуду на кухне в афинском отеле и спать под козырьком крыши. Эти странствия не были беззаботными. Он посылал открытки бывшим одноклассникам из «Бернерс-холла», наглядно демонстрируя им, как ему хорошо. Они-то все томились в университетах, а он был вольной птицей. Да только сам в это не мог поверить. Днем, когда ему выпадали свободные от работы часы, он, вместо того чтобы бродить по городу, лежал на раскладушке, стоявшей на крыше, и заставлял себя читать «Клариссу», а потом «Золотую чашу»[124]. Обе книги ему активно не нравились, уж больно они не соответствовали живому гомону и удушливой жаре этого города, но он боялся отстать от других. Скоро он перестанет об этом беспокоиться и забросит книги ради путешествий, на которые он зарабатывал, занимаясь скучной ерундой – это он и назвал своим потерянным десятилетием. Лоуренс же был избавлен от подобных превратностей жизни и лишений. У него был железнодорожный абонемент[125] и предложение от предуниверситетского колледжа[126].

Простояв несколько минут, Роланд вернулся в дом, чтобы завершить подготовку к обеду. Когда он закончил, часы показывали половину второго. Он проверил свой мобильный, потом удостоверился, что трубка стационарного телефона ровно лежит на рычаге. До поездки он купил Лоуренсу мобильник. Даже если он его и потерял, на вокзале Ватерлоо было полно телефонов-автоматов. Поднявшись наверх, он увидел на компьютере новый имейл.

«Забежал к сэму. Буду поздно вечером. Целую, Л.».

Лоуренс знал, что папа редко проверял эсэмэски на телефоне. Роланд постарался не думать о строчной «с» в имени приятеля. И не огорчаться, что сын его кинул. Этот ритуал суждено пройти любому родителю. Они же не договаривались, что он будет ждать сына к обеду. Роланд сам попался в эту ловушку, ведь он, как ему казалось, гордился независимостью Лоуренса, и с чего же он теперь бездумно решил, будто тот помчится со всех ног домой увидеться с папой? В возрасте Лоуренса Роланд никогда не торопился домой. Он часто огорчал родителей, когда у него внезапно менялись планы. Ну вот, теперь настал его черед. Пытаясь сохранить хладнокровие, спасти лицо, он написал: «Добро пожаловать домой! До встречи!» Только сейчас он заметил адрес, с которого был отправлен имейл. Адрес Сэма. Вероятно, отправлено с его ноутбука.

Роланд поел в одиночестве, читая вчерашнюю газету, которую сложил и прислонил к чайнику. Скандал с «Энроном»[127]. Джордж Буш был тесно связан с этой компанией, но корчил из себя убежденного противника корпоративной коррупции. И пообещал объявить ей войну. Лоуренс мог бы позвонить. Но не стоит жаловаться. Это было начало больших перемен, когда сына придется выпустить на волю, хотя Роланд никогда не слышал, чтобы кто-то с легкой душой говорил об этом, об этом кошмаре любого родителя. Ты же считаешь своего ребенка полностью зависимым от тебя. И потом, когда он начинает от тебя отдаляться, ты обнаруживаешь, что и ты зависим от него. Так что это палка о двух концах.

Инсайдеры «Энрона» скинули свои акции до краха компании. Буш тоже заранее продал свои. В газете упоминали Карла Роува. И Дональда Рамсфелда[128].

Потом будет еще немало подобных же ситуаций, обидного проявления неуважения, а Роланд будет делать вид, будто ничего не произошло. Это было совсем не в его привычках – становиться объектом или источником вины. И он не мог рисковать конфликтом с сыном. Лоуренс, быть может, сейчас в трудном положении. И он придумает, что сказать: то, что Роланду хотелось услышать. Ему надо держать свои оскорбленные чувства при себе.