Усадьба ожившего мрака

Сева хотел было спросить, что за мертворожденные, но Митяй его опередил:

– Наверное, чтобы не было искушения, ее и держат в ящике. Ящике из бронированного стекла.

– Кого? – Они не заметили, как вернулись Стелла и Влас Петрович.

– Танюшку, – сказал Митяй мрачно. – Фон Клейст держит ее в Гремучем ручье в таком похожем на стеклянный гроб ящике.

– Ты знаешь, где именно? – спросил Влас Петрович.

– Почему в ящике? – спросила Стелла.

– Мне кажется, это в подземелье, в той самой лаборатории под сгоревшей часовней. – Митяй, похоже, решил отвечать только Головину.

– Почему стекло бронированное? – спросил Сева. У него было с десяток вопросов, но именно этот сейчас казался самым важным.

– Потому что она однажды почти проснулась, еще до того, как ее гроб накрыли той крышкой. – Митяй говорил и в остервенении скреб запястье, словно след от упыриного укуса нестерпимо зудел.

– Почти проснулась и попыталась сбежать? – спросил Влас Петрович.

– У нее на это нет сил! Но у нее получилось запустить чем-то в дверь. Я видел вмятину.

– Вы хотите сказать, что на это у нее сил хватило? – Стелла вернулась за стол, брезгливо, двумя пальцами, смахнула на пол газету.

Митяй снова ничего не ответил. Сейчас он разговаривал только с теми, кто мог его понять, не задавая лишних вопросов.

– Они выкачивают из нее кровь и пичкают лекарствами, чтобы она не просыпалась и не сопротивлялась. Но этот… Штольц сказал, что с каждым разом лекарства необходимо все больше и больше, что Танюшка сопротивляется. Что большая доза лекарства может ее… убить!

Он яростно зарычал, вонзая ногти себе под кожу. Дядя Гриша успокаивающе положил ладонь ему на плечо.

– Мы забрали почти все лекарства для наркоза во время налета на госпиталь, – сказал Влас Петрович.

– Штольц так и сказал, что лекарств осталось только на сутки, а этот гад сказал, что если не будет возможности удерживать ее лекарствами, нужно будет сделать ей какую-то операцию. – По худому запястью Митяя потекла струйка крови. – Штольц сказал – лоботомия. Что такое лоботомия? – Он обвел присутствующих требовательным взглядом. – Кто-нибудь знает?

Лицо дяди Гриши исказила гримаса боли, он убрал руку с Митяева плеча, отступил к окну, повернулся к ним всем спиной.

– У тебя кровь, – сказал Влас Петрович сухим, неживым каким-то голосом.

Митяй рассеянно посмотрел на свою разодранную руку. Они все посмотрели. Кровь сочилась не только с царапин на запястье, она проступала из свежих ран на правой ладони, словно бы все это время Митяй сжимал в кулаке осколки стекла.

– Нужно перевязать! – Стелла бросилась на кухню, вернулась с полотенцем, которое сунула Власу Петровичу: – Порви на ленты!

Головин послушно выполнил приказ, и Стелла быстро и ловко перебинтовала руку Митяя.

– Откуда? – спросила потерянно. – Откуда эти раны и эта информация?

– Телепатия, – ответил дядя Гриша, не оборачиваясь. – Его собственный голос тоже казался неживым. – У них с Танюшкой телепатическая связь. Это трудно объяснить, но, если вы поверили в упырей, вам будет несложно поверить в такую мелочь.

– А девочка? Чем она так ценна для фон Клейста? Почему ее кровь опасна для упырей?

– Это долгая история, мы вам потом расскажем. Влас, дай закурить!

Влас Петрович выбрался из-за стола, выбил из пачки папиросу, подошел к дяде Грише, вложил папиросу в протянутую руку. Севе показалось, что пальцы дяди Гриши мелко подрагивают.

– Ты как? – спросил шепотом.

– Нормально, товарищ командир, справлюсь.

Это был странный разговор. Никогда дядя Гриша не давал повода заподозрить себя в кисейности и излишней трепетности. Он был настоящим мужчиной, на которого Севе хотелось равняться даже сильнее, чем на Власа Петровича. А тут такая непонятная чувствительность.

– Значит, расклад у нас такой, – сказала Стелла задумчиво, – бороться нам предстоит не просто с фашистами, а с фашистами-упырями. Я правильно обрисовала ситуацию?

Для женщины, всего несколько минут назад узнавшей о существовании упырей, держалась она с поразительным хладнокровием, но Сева мог думать сейчас только об одном.

– Да, – сказал Влас Петрович. – И на разработку плана у нас осталось полдня.

– Я не могу столько ждать, – сказал Сева и сам подивился тому, как спокойно прозвучал его голос. Наверное, потому, что он уже принял решение. – Она не может столько ждать, она не выдержит этих пыток.

– Она выдержит, – сказал Митяй, как ему показалось, с жалостью. – Ей помогают.

– Кто? – спросили они все разом. Даже дядя Гриша отвернулся от окна.

– Костяная башка. Он делится с ней… Не знаю чем… Ну вроде как жизненными силами.

– Костяная башка и жизненные силы… – В голосе дяди Гриши послышались недоверчивые нотки.

– Тебя он тоже однажды помог продержаться, – сказал Митяй. – Ты просто не помнишь, а мы с Севой видели. Сева, скажи!

– Что еще за Костяная башка? – спросила Стелла растерянно.

Ей никто не ответил. Они больше не желали тратить время на объяснения!

– Горыныч в усадьбе? – дядя Гриша вернулся к столу, но к Митяю не подошел, остановился за спиной у Севы.