Утренняя звезда

— Знаешь, мать, — сказал Джамай, — старшина наш, Добай, сегодня прямо-таки с ума сошел. Кричал на тех, кто посадил картошку на земле мечети. Земля эта, говорит, принадлежит аллаху, как можно присваивать себе такую землю!.. Это — страшный грех. Аллах накажет!.. А наш Алауган сказал ему, что Бийсолтан и кадий давным-давно обещали выделить беднякам по клочку из земель мечети. Алауган так и сказал: «Что нам, беднякам, с голоду подыхать, что ли?!» Добай после этого совсем взбесился и помчался куда-то, наверное, жаловаться!..

— А чего Добай-то хлопочет?.. — спросила Сыйлыхан.

— Да видно, самому хотелось отхватить от этих земель. Ему ведь всегда мало! А в соседних аулах знаешь, что говорят, будто бедноту богатеи хотят обхитрить: дадут возможность до осени растить урожай на этих землях, а осенью его сами соберут, — рассказывал, вздыхая, Джамай.

— Всем это не нравится, отец. Я тоже слышала, что в соседних селениях были большие скандалы из-за огородов на землях мечети.

— Что толку-то от скандалов? Ведь Бийсолтан, Добай и Чомай считают, что им земля дана аллахом на вечные времена. «По велению аллаха и по решению царя». Слугам аллаха тоже земля дана самим аллахом. Нам только никто ничего не дал.

— Э-э-эх, отец, — вздохнула Сыйлыхан, — был бы у нас свой кусок земли, разве мы голодали бы так! Мальчики бы наши работали на себя… — она не договорила и ушла в дом, чтобы муж не заметил ее слез.

К ужину в доме Джамая собралась вся семья. Пришла и дочь Марджан — она работала у Чомая, который собрал всех девушек селения валять шерсть для бурок. Все присели у очага. На почетном месте — отец, рядом старший сын Амыр. Сослан, самый младший, был последним. Сыйлыхан долго возилась с посудой. Затем принесла небольшой черный тебси{15}, сняла с огня сковороду со свежей ржаной лепешкой, разрезала ее и положила перед каждым по куску. А Джамаю и Амыру, как старшим, еще по половинке. Потом вытащила из чугуна небольшой кусок мяса и положила перед мужем, ребятам поставила деревянные чаши с похлебкой. Сама Сыйлыхан стала есть из одной чаши с Сосланом.

— На, передай это ему, — Джамай протянул кусочек мяса для Сослана.

Амыр тоже передал часть своего хлеба и кусочек мяса Сослану. Так полагалось по обычаю.

— Да ешьте вы сами-то, что все ему да ему, — проговорила Сыйлыхан.

Матери не сиделось за столом, она то и дело вставала, чтобы подать что-то.

— Отец, чего вы добились по делу Сослана? — спросил Амыр, вытирая полотенцем руки.

— Да ничего не добился. Уж надоело ходить, кланяться. Добай ведь умеет одной рукой дать, а другой пребольно ударить.

— А что он пообещал? — спросил средний сын Хасан, подливая себе деревянным ковшом похлебки.

— Да наобещать-то он мастер, когда ему от тебя что-нибудь надо. А потом посмотришь — ничего и нет. Своего-то сына Аскера он устроил помощником писаря, — сказал Джамай.

— Значит, Аскер теперь помощник писаря, — сквозь зубы проговорил Сослан. — Как я ему ни помогал, он никогда ничего не знал, и, отвечая на уроках, всегда мямлил. Как же он работать-то будет?! Правда, букву «ять» он всегда писал…

О том, что произошло между Аскером и Сосланом в день окончания школы, дома никто не знал. Сослан не любил жаловаться…

— Дырехтур Иван вроде бы и старался для нас, только ничего не вышло, так и остался ни при чем наш парень. А Добай!.. Сколько мы с дочкой им шкурок выделали! Сколько шерсти напряли, и все думали: может, он пристроит Сослана, — говорила Сыйлыхан, тяжело вздыхая.

— Не ценит наш труд Добай! А наша овца с ягнятами? Он ведь и ее присвоил, — с горечью подтвердил Джамай.

Первым из-за стола встал отец, произнеся «Алхамдулиллу»{16}. За ним поднялись и остальные. Сослан подошел к лучине, приделанной на стене, сел и стал перелистывать свои старые книги.

«Если бы отец угодил Добаю, меня, наверное, сделали бы помощником писаря? Интересно, что бы я там делал?.. А все-таки хорошо, что меня не взяли», — думал он.

— Мальчики, ложились бы вы спать! — сказала Сыйлыхан, высыпая последнюю муку, чтоб замесить тесто. — Завтра вам рано надо вставать, а то не успеете на работу.

Сыновья ничего не ответили. Амыру очень хотелось пойти на вечернику, встретиться там с любимой девушкой, но у него не было шапки, и сапоги его совсем прохудились. Он тихо уговаривал братьев сходить к соседу и попросить для него на вечер сапоги и шапку, сам он просить стеснялся. Но братьям тоже не хотелось идти.

Сыйлыхан взглянула на детей и сразу все поняла.

— Рано ведь вставать придется, спал бы лучше, сынок, — сказала она. Но видя, что Амыр очень огорчился, накинула на голову платок и отправилась к соседям. Сын ждал ее во дворе. А когда мать принесла сапоги и шапку, Амыр просиял, и самой Сыйлыхан стало полегче на душе.

На другой день Джамай и Хасан взялись готовить сыромятину для чабыров{17}. А Сослан сел и уткнулся в книгу. Сыйлыхан как всегда возилась по хозяйству.

Джамай, работая, то и дело поглядывал на жену. «Тяжело ей, бедняге! Сгорбилась, будто тяжелое горе давит на плечи. Душа у нее хорошая, потому и держится».