Утренняя звезда

Джакджак между тем успела оповестить односельчан, и все сейчас же сбежались. Люди плакали, обнимали Касыма и расспрашивали об оставшихся на родине родных и знакомых. А он все разглядывал собравшихся, ища глазами Сапру. Нанаш говорил ему, что жена Бийсолтана, зная о привязанности дочери к своей кормилице, непременно постарается убрать Сапру куда-нибудь подальше. Может быть, она решила отправить ее в Турцию?! Наконец Касым спросил о Сапре у Джамая.

— Сынок, — ответил Джамай, — ведь нет больше Сапры. Княгиня запретила ей видеться с Фатимой. Несчастная Сайра не выдержала одиночества, бросилась в реку… Тебя долго не было дома, поэтому ты и не знаешь…

Касым опустил голову.

Вернулся Василий, привел брата своей жены. Он поздоровался с Касымом и с горечью сказал:

— Рассыпала нас судьба… Вместо земли под нами песок, а вместо крыш над нами небо…

— Бедные мы, несчастные, мы погибаем здесь! Искали себе землю, нашли ее только на могилы, — вдруг заголосила одна из женщин, и от этого крика Касым похолодел.

С трудом он взял себя в руки и, стараясь не выдать волнения, сказал:

— Дорогие братья! Мы приехали сюда просить вас вернуться на родину. Подадим прошение о возврате нам земли! Подумайте, ведь богатеям выгодно от нас избавиться, тогда они станут полными хозяевами всех земель. Зачем же вы обрекаете себя на гибель?! Чтобы еще увеличилось их богатство?!

— Аття, я не поеду назад, хочу плавать на пароходе! — закричал вдруг какой-то мальчик, хватая за руки отца. Касым не сразу узнал в нем Сослана. Всее сыновья Джамая стояли рядом с ним.

Осторожно освободив свои руки, Джамай ласково погладил Сослана по голове и обратился к Касыму:

— Дорогой сынок, мы потратили много средств, чтобы добраться сюда. В Хумаре готовили наши бумаги и за это с нас содрали немалую плату. А железная дорога? Мы просили, чтобы по случаю нашего бедственного положения с нас взяли подешевле, но ответ был один: договоритесь сами с начальником железной дороги. А где уж нам договориться, когда ни языка, ни законов не знаем. Вот и потратили все деньги. А на родине что у нас осталось? Несколько таких родных людей, как ты, да могилы наших отцов. Участки свои мы продали за бесценок. Вот у меня, например, всего богатства было — одна корова. В хорошую пору она стоила бы тридцать рублей, а пришлось отдать за пятнадцать. Так и все. У меня была мечта: раздобыть сыновьям по участку земли. Тогда бы я мог умереть спокойно. А если вернуться теперь назад, чем я семью прокормлю? Неужели, думаешь, Чомай отдаст мою землю за ту же цену? — Джамай выжидательно посмотрел на Касыма, будто он мог ответить на его трудные вопросы.

Касым на минуту растерялся, не зная, что ответить.

Он слышал, что многие, уехавшие в Турцию, возвращались обратно нищими. Они потеряли последнее, что имели. Сердце подсказывало Касыму, что переселение в Турцию для бедняков аула будет гибельным.

— Послушайте, друзья мои, что рассказывает наш Василий. В Пашинке рабочие ни в чем не уступают своим хозяевам. Так неужели же мы так бессильны, не можем справиться с этими собаками и отобрать у них свои земли?!

Вдруг послышались недалеко рыдания, и какая-то женщина запричитала.

— Опять кто-то умер, — равнодушно проговорили в толпе.

— Разве вы не встречали никого из тех, кто вернулся из Турции? — спросил Василий.

— Видели мы, видели, — ответили из толпы. — Только турецкий консул сказал: все, что говорят вернувшиеся — неправда.

— Но почему вы верите ему, а не своим землякам?

— Да мы уж и не знаем, кому верить!

— Если бы там был такой рай, как вам расписывают, люди бы не тратили свои последние гроши на обратный проезд, — убеждал Василий.

— Что же нам делать, несчастным?!

— Смотрите, смотрите, пароход! — крикнул кто-то, и вся толпа метнулась на берег.

Огромный пароход, раскачиваясь на волнах, медленно причалил к берегу, и матросы спустили трап. У самого входа на трап встали два человека: одни русский, другой турок. В руках они держали бумаги и, отсчитывая по одному, словно скотину, пропускали людей на пароход. Люди шли, понурив головы, бледные, грязные, пошатываясь из стороны в сторону. На спинах у них и в руках — мешки, чемоданы, свертки.

— Ах, черт тебя подери, с твоим войлоком! Не можешь пройти, не задев меня! — Офицер с силой толкнул проходившего, и тот, не удержав, уронил свою ношу в воду. Войлок раскрылся, и по воде поплыл маленький детский труп, уже почерневший, разлагающийся.

Офицер как ни в чем не бывало продолжал браниться.

— Давай следующий! — раздраженно кричал он, заглядывая в бумагу.

На берегу слышалась мужская брань на разных языках, вопли и крики женщин. Никто в суматохе не заметил, как мать умершего ребенка бросилась в море… Муж хотел последовать за ней, но тут рука стражника схватила его и с силой швырнула в сторону. Не удержавшись на ногах, он упал.

Пароход загудел и отчалил, увозя несчастных людей далеко от родной земли.

Сыйлыхан с трудом нашла Джамая в толпе, собравшейся на берегу, и решительно сказала: