Утро седьмого дня

На протяжении предшествующего десятилетия, 1920-х годов, Булгаков написал (не считая мелочей) большой роман, россыпь рассказов, четыре полномасштабных повести и вереницу пьес. И всякий раз последующее было краше предшествующего. «Белая гвардия» — анатомический очерк о Гражданской войне, где каждый образ и каждое слово стоят на своём месте и где русско-украинская смута явлена всем своим жутким нутром наружу. «Записки на манжетах», «Дьяволиада», «Роковые яйца», «Собачье сердце» — ступени на самый верх беллетристического мастерства. В них помимо литературной техники, доходящей до совершенства, имеются и ум, и житейская правда, и язвительная прозорливость. (Про пьесы сейчас не говорю — они написаны более для сцены, нежели для книжного чтения.)

И все эти вещи — понятно отчего и понятно о чём.

А «Мастер и Маргарита» — непонятно.

Вот, к примеру, «Собачье сердце». Остроумнейшая сия повесть очевидным образом выросла из убого-фантасмагорической действительности недоразвитого коммунизма. О чём она? О бессмысленности попыток сотворения человека из собачьего материала. О чём «Роковые яйца»? О той же действительности плюс фантазии о грядущем коммунистическом рае, которые оборачиваются адом.

А о чём «Мастер и Маргарита»? Попробуй подбери убедительный ответ на этот вопрос.

И что навело автора на таковой замысел? Откуда в одномерном пространстве индустриализации, коллективизации и культурной революции могла явиться идея романа про Христа и Пилата и про полёты различных персонажей без помощи науки и техники?

Тут всё настолько вопиюще непонятно, что квалифицированный читатель не может с этим смириться и начинает выдумывать всякие толкования. Вот одна моя знакомая учительница литературы написала недавно целую книгу, где утверждает, что «Мастер и Маргарита» — это роман про власть: про взаимоотношения Сталина с Булгаковым, про карательные органы и так далее[46]. Но если это про власть и про Сталина, то при чём тут театр «Варьете» и полёт голой дамы на помеле? И разве кот Бегемот сойдёт за секретного сотрудника ГПУ НКВД?

Мы никак не можем понять, под влиянием чего в сознании автора возник подобный замысел. И самое смешное, что и автор, по-видимому, тоже не мог понять. Об этом свидетельствует весь порядок, вернее беспорядок, работы над романом. Вот он начинает что-то такое вдохновенно писать, правда, без всякого Мастера и без Маргариты, заполняет несколько тетрадок — и сжигает в печке. Часть написанного, правда, каким-то образом уцелела. Через год или два берётся за остатки снова, сплетает новые сюжетные нити, меняет имена персонажей, пишет, пишет — и бросает. Ещё через пару лет возобновляет процесс, возрождает сожжённое, вводит опять новые мотивы и образы… И никак не может закончить в течение пяти лет, до самой смерти. (Для сравнения: «Белую гвардию», вещицу такого же объёма, сделал за год, причём в условиях дико житейски неподходящих и попросту голодных.)

Из описания процесса видно: он сам до конца не понимал, что такое творит и к какому итогу всё это должно прийти.

Поэтому и словесная ткань получилась неровная: местами восхитительная, местами как черновой набросок. И некоторые сюжетные линии и персонажи, появляясь ниоткуда, исчезают в никуда. Кто такой, например, барон Майгель, откуда взялся? Какое отношение к роману о Пилате имеет говорящий пиджак? Как связан театр «Варьете» с историей Маргариты? Зачем вплетены в повествование киевский дядюшка, буфетчик Соков и квартира критика Латунского?

Какой-то хаос и вереница неясностей.

То ли дело «Собачье сердце» или «Роковые яйца», где все-все-все детали осмыслены и увязаны в прочный узел!

И тем не менее для всего мира Булгаков прежде всего автор «Мастера и Маргариты».

И это навсегда.

Потому что в этом недостроенном романе содержится что-то такое, чего нет в других произведениях этого автора, да и во всей мировой литературе.

Необъяснимо притягательная тайна.

Может быть, всё дело в словах про то, что человек внезапно смертен?

Хотя, в общем-то, это всем известная истина.

Или фокус в том, что мы видим Голгофу и Человека на кресте с неожиданного ракурса — глазами Пилата?

Или в самой недоделанности секрет? Открывается тайная дверца там, где не ожидаешь, и световой лучик зовёт в иное пространство?

Непонятно. Не знаю.

Во всяком случае, эта книга написана не так, как все предшествующие произведения Булгакова, а ровно наоборот.

Она взята откуда-то оттуда.

Пока я рассуждал таким образом, в мутном оконном стекле соткался из световых капелек дантеобразный лик Сосноры. И специфический голос произнёс:

— Всякий большой поэт или писатель в конце концов пишет сам на себя антикнигу. Полную противоположность тому, чем занимался всю жизнь.

— Вы, пожалуй, как обычно, малость заостряете, Виктор Александрович. Может быть, не всякий. Но, в общем-то, да.