«Уцелевший» и другие повести

Плечи у Водяного опустились, ссутулился, гонор да шутовство с него совсем слетели. Повернулся, уходить собрался.

– Стража! – Морской царь в ладоши хлопнул.

– Что, выкидывать меня собрался? Не стыдно тебе? Мало что ли ты надо мной, стариком, нынче поизмывался? – Водяник укоризненно обернулся.

Эти двое тут как тут, симметричные.

– К казначею его проводите, пусть сто золотых ему выдаст.

Опешил Водяник. Так и застыл, обернувшись.

– Спасибо тебе, Царь! Век тебе благодарен буду! Как соберу, тотчас же отдам, вот ей-ей! – Даже прослезился от неожиданности, показалось.

– Иди, иди… – вновь стеснение Царя взяло. – Да не буянь больше! А то, ишь, на людя́х он зло срывает!

Выплыл Водяной кое-как задом, до дна Царю кланяясь, а царица Водяница – вот уж ума у бабы палата, не гляди, что наполовину рыба! – Водяника по голове погладила да и приговаривает:

– И правильно, Царь, делаешь: с нас не убудет, а старик, глядишь, и хвостом водить веселее станет. Может, и образумится у них…

Помотал головой Царь, поерепенился, а царица все его гладит легонечко да улыбается ласково. Покашлял я – а чего мне просто так в сторонке стоять?

– А! Ты еще чего?

Поклонился я до дна и говорю:

– Прибыл я к тебе, Царь, чтоб ты мне смысл жити́ человеческой показал. Напутствовали меня к тебе.

Не понял сначала Царь, на меня глаза в изумлении вытаращил. Первыми девы морские позади него хихикать начали, следом царица морская смеяться стала, рот вежливо прикрыв, а затем уж и Царь, как дошло до него – сначала телом трястись начал, затем уж рот раскрыл да как давай хохотать да за бока держаться… Девы морские уж не стесняясь заливаются, что есть мочи, царица морская за шею мужа обняла да с ним вместе трясется, а Царь грохочет так, что сызнова волна поднялась да давай палаты хрустальные шатать. Тритоны – и те в палаты ворвались, а как увидали, что творится, тоже гоготать стали. Им-то с чего, они ж ничего не слышали вовсе?

– Ой, ну уморил… Ой, ну учудил… – Царь глаза утирает, потрясываясь еще. – Царица, ты слыхала? Смысл жити он узнать хочет! – и ну опять смеяться.

Нехорошо я себя почувствовал. Дураком. Редко то для меня.

– Да покажу, покажу, конечно, тебе смысл жизни вашей, чловяческой, только рад ли ты будешь тому? Покажу уж, уважу… – и снова в смех, а за ним и бабы его.

– Ой, насмешил ты меня, смертный… – рукавом слезы утирает. – Ну, чего, надо бы слетать, показать ему… смысл… – и опять смеяться, на царицу свою оглядывается.

– Да и слетай, Царь, сам хоть развеешься, – отвечает ему Водяница спокойно чрез улыбку.

…– Ты за бороду мою хватайся и, главное, держись, что есть мочи, авось домчим… – говорит мне Царь, в дорогу собираясь.

– Накинь на себя что-нибудь, милый: в морях северных и сейчас прохладно! – ласково говорит ему Водяница, шубу в руках уж держит. Шуба та странна: мех внутри не пойму какой, а снаружи вроде как чешуя у ней.

– Давай, царица, давай, иначе ведь не отвертишься от тебя! – смеется, на нее поглядывая. Руки назад протянул, Водяница ему шубу и накинула.

– Ну, хватайся! – говорит мне, сам уж готов.

Взял я Царя за бороду опасливо.

– Как полетим – крепче за меня держись.

Сам плечи расправил, руки развел – и сызнова та волна из ниоткуда пошла. Пошатываться стал дворец хрустальный. Течение пошло. Пошло-пошло-пошло, да как медленно приподняло нас, да вынесло бережно из дворца за ворота, только нам тритоны у ворот помахать и успели. Перехватило будто нас течение посподручнее – и вдрысь! вперед! помчало! у-у-у-ух!!

– Сейчас, погоди, пока не полетели, покажу тебе кое-чего… – говорит мне Царь, головой ко мне полуобернувшись, сам посмеивается.

Отплыли недалеко, налево повернули, вниз резко ушли – и повисли над полянкой некой: камней особо нет, дно почти голое, водорослей немного. И где-то посередине, рядом с кустиком неприметным, прямо на песке мельничка маленькая стоит. Будто бы и впрямь настоящая – у нас такие за городцом стоят. Какое течение идет – она и вертится!

– Что ж она мелет? – спрашиваю.

– А ты покумекай! – ухмыляется Царь. Висим с ним над мельничкой, покачивает нас в тишине.

– Губы облизни… – говорит.

Облизнул, не понял. Еще раз облизнул. Царь руки на груди могутной сложил, надо мной посмеивается.

– Так что ж она, соль мелет, что ли?

Засмеялся довольно Царь.

– И такая маленькая? – это я уж, чтоб польстить ему.

– Да, малышка моя… – посмотрел на нее. – Вроде, и нет в ней ничего такого, а люблю все ж ее… Мало кто из смертных ее видел. Когда она тут появилась, не знаю. Помню только, что в стародавние времена вода у меня чуть не пресная была… – Задумался. – Ну, летим?

Сначала хоть, что вокруг происходит, видел: рыбы разной несусветно, валуны огромные на дне, водоросли, дно песчаное – а потом взвихре́ло все, в поток вошли. Видеть уж перестал. За бороду да за шею Царя крепко ухватил, ногами обвил: не до стеснения.