Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер?

Имеется также Настоящее Научное Доказательство того, что спойлеры, скорее всего, не имеют такого значения, которое мы им приписываем. В 2011 году в Калифорнийском университете в Сан-Диего читателям раздали короткие рассказы таких известных авторов, как Роальд Даль, Джон Апдайк, Антон Чехов и Агата Кристи. Некоторые рассказы были в том виде, в каком они и были написаны, другие – со спойлерами в начале, а третьи – со спойлерами внутри текста. И, к удивлению исследователей, читатели предпочли версии со спойлерами, особенно с ироничными сюжетными поворотами. Так может, сам мир книги, ее атмосфера и характеры важнее тревожного ожидания? Может, наши родители были правы, говоря, что само путешествие, а не только достижение цели – тоже радость (идея, неоднократно проверенная, когда мы ухитрялись заблудиться на дорогах Мидленда и могли полагаться только на мишленовский путеводитель «Я вижу на дороге…». Я вижу на дороге фабричную трубу!).

Один из авторов, который мастерски умеет использовать спойлеры, – Мюриэл Спарк. Новообращенная католичка, она была очарована идеей свободной воли и богоподобной властью автора и часто намеренно уже в начале романа сообщала о том, что предначертано судьбой ее героям, забегая вперед и открывая неизбежно несчастливый конец. Этот своего рода фатализм, с одной стороны, доказывает ее повествовательное мастерство, с другой – заставляет читателя ежиться от изысканного сочетания судьбы и смерти. Она называла этот прием своими «скачками в будущее». И в этом же мрачном тоне выдержан блерб на обложке романа «Водительское место», который намеренно заканчивается словами о смерти героини – или предвещает ее смерть (уже в третьей главе романа прямо говорится, что героиня будет убита): «Бесконечность и вечность сплелись в последнем ужасном дне Лизы, проведенном в безымянном южном городе, где ее настиг рок»[178].

Употребленное здесь слово «рок» демонстрирует, до какой степени искусство Спарк сродни древнегреческой трагедии, а ее авторские отступления служат своего рода хором. Античные трагедии, с их мстительными фуриями, обнаженными сатирами, инцестом, выкалываньем глаз, отцеубийством, детоубийством, самоубийством, массовым убийством и вообще всеми убийствами, которые только можно вообразить, также полны спойлерами: судьба, которая настигнет своих героев, известна с самого начала. И только после этого колеса трагедии начитают вращаться. Мы знаем, что ничего поделать не можем, что нам их не остановить, облегчение приходит, только когда мы становимся свидетелями неизбежной автокатастрофы. То же самое и у Шекспира: он в самом начале пьесы задействует хор, сообщающий нам, что Ромео и Джульетта погибнут.

И все же я убеждена, что, когда мы описываем произведение, мы отвечаем за то, чтобы не проговориться сразу. Всегда где-то есть кто-то, кто не знает, как на самом деле повернется история. Так что в блербе, который я писала для школьного издания «Ромео и Джульетты», пьеса названа «предупреждением о смерти», в «Короле Лире» говорится о «скорбной пустыне безумия», а «Тит Андроник» предостерегает детей от «убийственной мести, которая вершится с невероятной жестокостью». Да, объясняюсь эвфемизмами, но когда дело касается сюжета, лучше прикрыть спину.

Некоторые, сочиняя блербы, нарочно не читают книгу целиком, оставаясь в таком же напряженном ожидании, как и тот, кто будет читать рекламный текст. Я понимаю достоинства подобного подхода, потому что тебя часто переполняют подробности сюжета. Однако я все-таки предпочитаю дочитать до конца – если у меня есть время, и в особенности прозу, часто наскоро, пропуская куски, – до того, как потом прочту книгу целиком (осознаю, что подобные действия попахивают лицемерием). Мне хочется иметь полное представление, знать, куда я иду и что меня ждет – счастливый конец или встреча с медведем гризли, чтобы я могла хотя бы намекнуть. К тому же, как сказал Гарри Бернс в фильме «Когда Гарри встретил Салли», «если я вдруг умру до того, как дочитаю книжку, то хотя бы буду знать, как она заканчивается».

Треугольник, ромб или песочные часы? Форма блерба

Могущественна геометрия; в соединении с искусством – неодолима.

Эврипид

Форма имеется у всего, даже у блербов. Особенно у блербов. Я имею в виду не то, как они расположены на обложке, а о внутренней геометрии. У них есть структура, как у любого рассказа, есть движущиеся составляющие. И от того, как вы расположите эти составляющие, и зависит сама форма.