Узорный покров (The Painted Veil)

And she had an urgent need for sympathy.	А она жаждала сочувствия.
The unexpected knowledge that she was with child had overwhelmed her with strange hopes and unforeseen desires.	Когда ей так неожиданно открылось, что она беременна, в ней зародились странные надежды, неосознанные желания.
She felt weak, frightened a little, alone and very far from any friends.	Она чувствовала себя слабой, оробевшей, одинокой, без единого друга на свете.
That morning, though she cared little for her mother, she had had a sudden craving to be with her.	Как ни далеки они были с матерью, ее остро потянуло под материнское крыло.
She needed help and consolation.	Она тосковала о помощи, об утешении.
She did not love Walter, she knew that she never could, but at this moment she longed with all her heart for him to take her in his arms so that she could lay her head on his breast; clinging to him she could have cried happily; she wanted him to kiss her and she wanted to twine her arms around his neck.	Уолтера она не любила и знала, что никогда не полюбит, но сейчас ей страстно хотелось, чтобы он ее обнял и можно было прижаться головой к его груди и заплакать счастливыми слезами. Хотелось, чтобы он поцеловал ее, хотелось обвить руками его шею.
She began to weep.	Она заплакала.
She had lied so much and she could lie so easily.	Она столько лгала в последние месяцы, ложь давалась ей так легко.
What could a lie matter when it could only do good?	Чем плоха ложь, если она - на благо?
A lie, a lie, what was a lie? It was so easy to say yes.	Так легко сказать "да".
She saw Walter's eyes melt and his arms outstretched towards her.	Она уже видела потеплевшие глаза Уолтера, его руки, протянутые к ней.
She couldn't say it; she didn't know why, she just couldn't.	И не могла выговорить это слово. Не могла, и все.
All she had gone through during these bitter weeks, Charlie and his unkindness, the cholera and all these people dying, the nuns, oddly enough even that funny, drunken little Waddington, it all seemed to have changed her so that she did not know herself; though she was so deeply moved, some bystander in her soul seemed to watch her with terror and surprise.	Она столько пережила за эти горькие недели. Чарли и его отступничество, холера и бесконечные смерти со всех сторон, монахини, даже забавный пьянчужка Уоддингтон - все это произвело в ней перемену, она сама себя не узнавала. Ей казалось, будто какой-то двойник следит за ней с удивлением и страхом.
She had to tell the truth.	Нет, она должна сказать правду.
It did not seem worth while to lie.	Какой смысл лгать.
Her thoughts wandered strangely: on a sudden she saw that dead beggar at the foot of the compound wall.	Мысль ее сделала странный скачок: она вдруг увидела того мертвого нищего на земле, у стены участка.
Why should she think of him?	Почему он ей вспомнился?
She did not sob, the tears streamed down her face, quite easily, from wide eyes.	Она не рыдала. Слезы ее лились рекой, глаза были открыты.
At last she answered the question.	Наконец она вспомнила про его вопрос.
He had asked her if he was the child's father.	Он ее спросил, он ли отец ребенка.
"I don't know," she said.	И теперь она ответила: - Не знаю.