Узорный покров (The Painted Veil)

She had expected in it she knew not what change of degradation.	Она не могла бы сказать, какое клеймо позора ожидала на нем увидеть.
"Swine," she flung at her reflexion. "Swine."	- Свинья, - бросила она своему отражению. -Свинья.
Then, letting her face fall on her arms, she wept bitterly.	И горько заплакала, склонившись головой на вытянутые руки.
Shame, shame!	Стыдно, так стыдно!
She did not know what had come over her.	Что это было, что на нее нашло?
It was horrible.	Ужас.
She hated him and she hated herself.	Она ненавидела его, ненавидела себя.
It had been ecstasy. Oh, hateful!	Но какое это было блаженство.
She could never look him in the face again.	Она никогда больше не решится посмотреть ему в лицо.
He was so justified.	Он во всем оказался прав.
He had been right not to marry her, for she was worthless; she was no better than a harlot.	Правильно сделал, что не женился на ней, она ничтожество, не лучше шлюхи.
Oh, worse, for those poor women gave themselves for bread.	Нет, хуже, ведь эти несчастные отдаются за кусок хлеба.
And in this house too into which Dorothy had taken her in her sorrow and cruel desolation!	Да еще в этом доме, куда Дороти привезла ее, одинокую, убитую горем!
Her shoulders shook with her sobs.	Плечи ее затряслись от рыданий.
Everything was gone now.	Теперь все пропало.
She had thought herself changed, she had thought herself strong, she thought she had returned to Hong Kong a woman who possessed herself; new ideas flitted about her heart like little yellow butterflies in the sunshine and she had hoped to be so much better in the future; freedom like a spirit of light had beckoned her on, and the world was like a spacious plain through which she could walk light of foot and with head erect.	Она думала, что изменилась, что она теперь сильнее, что вернулась в Гонконг обновленной; новые мысли порхали в душе, как желтые бабочки на солнце, она так надеялась, что стала лучше; свобода, как светоч, манила ее за собой, и мир расстилался перед ней широкой равниной, по которой она могла идти легким шагом, с высоко поднятой головой.
She had thought herself free from lust and vile passions, free to live the clean and healthy life of the spirit; she had likened herself to the white egrets that fly with leisurely flight across the rice-fields at dusk and they are like the soaring thoughts of a mind at rest with itself; and she was a slave.	Она думала, что избавилась от похоти и низменных страстей, что может впредь жить чистой, здоровой духовной жизнью. Она сравнивала себя с белыми цаплями, что в сумерки не спеша пролетают над рисовыми полями, подобно высоким мыслям, переставшим враждовать друг с другом. А оказалась рабой.
Weak, weak!	Слабой, безвольной.
It was hopeless, it was no good to try, she was a slut.	Впереди безнадежность, напрасны старания, она -падшая женщина.
She would not go in to dinner.	Обедать она не пошла.
She sent the boy to tell Dorothy that she had a headache and preferred to remain in her room.	Послала слугу сказать Дороти, что у нее болит голова и она лучше побудет у себя в комнате.