Читаем Узорный покров (The Painted Veil) полностью

She could not imagine her mother ill.Она не могла вообразить свою мать больной.
She never remembered to have seen her other than active and resolute; she had always been impatient of other people's ailments.Всегда она была такая живая, энергичная и ненавидела, когда кто-нибудь в семье хворал.
Then a steward came up to her with a telegram.К ней подошел стюард с телеграммой:
Deeply regret to inform you that your mother died this morning."Глубоким прискорбием сообщаю мама скончалась сегодня утром.
Father.Отец".
LXXIX79
KITTY rang the bell at the house in Harrington Gardens.Китти позвонила у подъезда знакомого дома на Харрингтон-Гарденз.
She was told that her father was in his study and going to the door she opened it softly: he was sitting by the fire reading the last edition of the evening paper.Г орничная сказала, что ее отец у себя в кабинете, и она тихонько отворила дверь: он сидел у огня с вечерней газетой в руках.
He looked up as she entered, put down the paper, and sprang nervously to his feet.Когда она вошла, он поднял голову, отложил газету и суетливо вскочил с места.
"Oh, Kitty, I didn't expect you till the later train."- А-а, Китти, а я ждал тебя следующим поездом.
"I thought you wouldn't want the bother of coming to meet me so I didn't wire the time I expected to arrive."- Не хотелось тебя беспокоить, ты бы еще вздумал встречать меня, вот я и не сообщила точное время.
He gave her his cheek to kiss in the manner she so well remembered.Он подставил ей щеку для поцелуя движением, которое она помнила с детства.
"I was just having a look at the paper," he said. "I haven't read the paper for the last two days."- А я тут просматривал газету, - сказал он. - Я уже два дня газет не читал.
She saw that he thought it needed some explanation if he occupied himself with the ordinary affairs of life.Он, видимо, считал нужным оправдаться в том, что занимался таким обычным делом.
"Of course," she said. "You must be tired out.- Ну и правильно, - сказала она. - Ты, наверно, устал ужасно.
I'm afraid mother's death has been a great shock to you."Ведь мамина смерть явилась для тебя неожиданностью?
He was older and thinner than when she had last seen him.С тех пор как они не виделись, он постарел, похудел.
A little, lined, dried-up man, with a precise manner.Маленький, сухонький, аккуратный.
"The surgeon said there had never been any hope.- Хирург сразу сказал, что надежды нет.
She hadn't been herself for more than a year, but she refused to see a doctor.Она была больна больше года, но не хотела обращаться к врачам.
The surgeon told me that she must have been in constant pain, he said it was a miracle that she had been able to endure it."Хирург сказал, что у нее должны были быть сильные боли, просто чудо, как она их терпела.
"Did she never complain?"- И никогда не жаловалась?
Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы
Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы

Том 5 (кн. 1) продолжает знакомить читателя с прозаическими переводами Сергея Николаевича Толстого (1908–1977), прозаика, поэта, драматурга, литературоведа, философа, из которых самым объемным и с художественной точки зрения самым значительным является «Капут» Курцио Малапарте о Второй Мировой войне (целиком публикуется впервые), произведение единственное в своем роде, осмысленное автором в ключе общехристианских ценностей. Это воспоминания писателя, который в качестве итальянского военного корреспондента объехал всю Европу: он оказывался и на Восточном, и на Финском фронтах, его принимали в королевских домах Швеции и Италии, он беседовал с генералитетом рейха в оккупированной Польше, видел еврейские гетто, погромы в Молдавии; он рассказывает о чудотворной иконе Черной Девы в Ченстохове, о доме с привидением в Финляндии и о многих неизвестных читателю исторических фактах. Автор вскрывает сущность фашизма. Несмотря на трагическую, жестокую реальность описываемых событий, перевод нередко воспринимается как стихи в прозе — настолько он изыскан и эстетичен.Эту эстетику дополняют два фрагментарных перевода: из Марселя Пруста «Пленница» и Эдмона де Гонкура «Хокусай» (о выдающемся японском художнике), а третий — первые главы «Цитадели» Антуана де Сент-Экзюпери — идеологически завершает весь связанный цикл переводов зарубежной прозы большого писателя XX века.Том заканчивается составленным С. Н. Толстым уникальным «Словарем неологизмов» — от Тредиаковского до современных ему поэтов, работа над которым велась на протяжении последних лет его жизни, до середины 70-х гг.

Антуан де Сент-Экзюпери , Курцио Малапарте , Марсель Пруст , Сергей Николаевич Толстой , Эдмон Гонкур

Языкознание, иностранные языки / Проза / Классическая проза / Военная документалистика / Словари и Энциклопедии
Поэзия как волшебство
Поэзия как волшебство

Трактат К. Д. Бальмонта «Поэзия как волшебство» (1915) – первая в русской литературе авторская поэтика: попытка описать поэтическое слово как конструирующее реальность, переопределив эстетику как науку о всеобщей чувствительности живого. Некоторые из положений трактата, такие как значение отдельных звуков, магические сюжеты в основе разных поэтических жанров, общечеловеческие истоки лиризма, нашли продолжение в других авторских поэтиках. Работа Бальмонта, отличающаяся торжественным и образным изложением, публикуется с подробнейшим комментарием. В приложении приводится работа К. Д. Бальмонта о музыкальных экспериментах Скрябина, развивающая основную мысль поэта о связи звука, поэзии и устройства мироздания.

Александр Викторович Марков , Константин Дмитриевич Бальмонт

Языкознание, иностранные языки / Учебная и научная литература / Образование и наука
Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2
Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2

Второй том «Очерков по истории английской поэзии» посвящен, главным образом, английским поэтам романтической и викторианской эпох, то есть XIX века. Знаменитые имена соседствуют со сравнительно малоизвестными. Так рядом со статьями о Вордсворте и Китсе помещена обширная статья о Джоне Клэре, одаренном поэте-крестьянине, закончившем свою трагическую жизнь в приюте для умалишенных. Рядом со статьями о Теннисоне, Браунинге и Хопкинсе – очерк о Клубе рифмачей, декадентском кружке лондонских поэтов 1890-х годов, объединявшем У.Б. Йейтса, Артура Симонса, Эрнста Даусона, Лайонела Джонсона и др. Отдельная часть книги рассказывает о классиках нонсенса – Эдварде Лире, Льюисе Кэрролле и Герберте Честертоне. Другие очерки рассказывают о поэзии прерафаэлитов, об Э. Хаусмане и Р. Киплинге, а также о поэтах XX века: Роберте Грейвзе, певце Белой Богини, и Уинстене Хью Одене. Сквозной темой книги можно считать романтическую линию английской поэзии – от Уильяма Блейка до «последнего романтика» Йейтса и дальше. Как и в первом томе, очерки иллюстрируются переводами стихов, выполненными автором.

Григорий Михайлович Кружков

Языкознание, иностранные языки