Узорный покров (The Painted Veil)

All through the long hours, the silence broken only by an occasional remark from one of the bearers or a snatch of uncouth song, she turned over in her tortured mind the details of that heart-rending scene in Charlie's office.	В долгие часы, когда молчание лишь изредка нарушал возглас носильщика или обрывок несуразной песни, она мучительно перебирала в памяти все подробности душераздирающей сцены в служебном кабинете у Чарли.
Recalling what he had said to her and what she had said to him, she was dismayed to see what an arid and businesslike turn their conversation had taken.	Вспоминая, что он сказал ей и что она сказала ему, она ужасалась, до чего же прозаический и деловой получился их разговор.
She had not said what she wanted to say and she had not spoken in the tone she intended.	Она не сказала того, что хотела сказать, говорила не тем тоном, каким собиралась.
Had she been able to make him see her boundless love, the passion in her heart, and her helplessness, he could never have been so inhuman as to leave her to her fate.	Если бы она сумела объяснить ему, как безгранично, как страстно она его любит, он не показал бы себя таким бесчеловечным, не бросил бы ее на произвол судьбы.
She had been taken unawares.	Она просто не успела опомниться.
She could hardly believe her ears when he told her, more clearly than with words, that he cared nothing for her.	Не поверила своим ушам, когда он дал ей понять -без слов, но до ужаса ясно, - что она для него ничто.
That was why she had not even cried very much, she had been so dazed.	Потому она и плакала тогда так мало - слишком была ошарашена.
She had wept since, wept miserably.	Потом-то наплакалась.
At night in the inns, sharing the principal guest chamber with her husband and conscious that Walter, lying on his camp bed, a few feet away from her, lay awake, she dug her teeth in the pillow so that no sound might escape her.	По ночам в харчевнях, где им с мужем отводили лучшую комнату, лежа без сна и зная, что Уолтер на своей походной койке в нескольких футах от нее тоже не спит, она кусала подушку, чтобы он не услышал ни звука.
But in the daytime, protected by the curtains of her chair, she allowed herself to give way.	Но днем, за шторками паланкина, давала себе волю.
Her pain was so great that she could have screamed at the top of her voice; she had never known that one could suffer so much; and she asked herself desperately what she had done to deserve it.	Боль ее была так сильна, что в пору кричать на крик; она и не знала, что бывает такое жгучее страдание, и в отчаянии спрашивала себя, чем она его заслужила.
She could not make out why Charlie did not love her: it was her fault, she supposed, but she had done everything she knew to make him fond of her.	Почему, почему Чарли ее не любит? Наверно, она сама виновата, но ведь она сделала все, чтобы удержать его любовь.
They had always got on so well, they laughed all the time they were together, they were not only lovers but good friends.	Им всегда так хорошо бывало вместе, они все время смеялись, были не только любовниками, но и добрыми друзьями.
She could not understand; she was broken.	Нет, она отказывалась понять и чувствовала, что сломлена.
She told herself that she hated and despised him; but she had no idea how she was going to live if she was never to see him again.	Она твердила себе, что ненавидит его, презирает, но как жить дальше, если она никогда больше его не увидит?
If Walter was taking her to Mei-Tan-Fun as a punishment he was making a fool of himself, for what did she care now what became of her?	Если Уолтер везет ее в Мэй-дань-фу в наказание, это глупо с его стороны: не все ли ей теперь едино, что с ней станется?
She had nothing to live for any more.	Жить больше незачем.