Узорный покров (The Painted Veil)

It was rather hard to be finished with life at twenty-seven.	Тяжело это - покончить счеты с жизнью в двадцать семь лет.
XXIX	29
ON the steamer that took them up the Western River Walter read incessantly, but at meal-times he endeavoured to make some kind of conversation.	На пароходе, увозившем их вверх по Западной реке, Уолтер не отрываясь читал, но за столом пытался как-то поддерживать разговор.
He talked to her as though she were a stranger with whom he happened to be making the journey, of indifferent things, from politeness, Kitty imagined, or because so he could render more marked the gulf that separated them.	Г оворил он с ней, как со случайной попутчицей, о всяких пустяках - из вежливости, думала Китти, или чтобы еще подчеркнуть разделявшую их пропасть.
In a flash of insight she had told Charlie that Walter had sent her to him with the threat of divorce as the alternative to her accompanying him to the stricken city in order that she might see for herself how indifferent, cowardly, and selfish he was.	В минуту прозрения она сказала Чарли, что Уолтер пригрозил разводом в случае, если она с ним не поедет в зараженный город, чтобы она сама могла убедиться, какой он, Чарли, бездушный эгоист и трус.
It was true. It was a trick which accorded very well with his sardonic humour.	Да, так оно и было, такой маневр отлично вязался с его издевательским юмором.
He knew exactly what would happen and he had given her amah necessary instructions before her return.	Он в точности знал, что случится, еще до того, как она вернулась домой, и дал ее горничной нужные распоряжения.
She had caught in his eyes a disdain which seemed to include her lover as well as herself.	В его глазах она прочла презрение, словно относившееся и к ней, и к ее любовнику.
He said to himself, perhaps, that if he had been in Townsend's place nothing in the world would have hindered him from making any sacrifice to gratify her smallest whim.	Возможно, он говорил себе, что, будь он на месте Таунсенда, ничто не помешало бы ему пойти ради нее на любые жертвы.
She knew that was true also.	И это тоже была правда.
But then, when her eyes were opened, how could he make her do something which was so dangerous, and which he must know frightened her so terribly?	Но после того, как она прозрела, как мог он заставить ее подвергнуть себя такой опасности, да еще зная, как это ее страшит?
At first she thought he was only playing with her and till they actually started, no, later, till they left the river and took to the chairs for the journey across country, she thought he would give that little laugh of his and tell her that she need not come.	Сначала она думала, что он шутит, - до самого отъезда, нет, дольше, до того, как они сошли на берег и двинулись дальше в паланкинах, все ждала, что он скажет, со своим сдержанным смешком, что она, если хочет, может вернуться.
She had no inkling of what was in his mind.	Что у него на уме - ей не понять.
He could not really desire her death. He had loved her so desperately.	Не может же он в самом деле желать ее смерти, ведь он так любил ее.
She knew what love was now and she remembered a thousand signs of his adoration.	Она теперь знает, что такое любовь, тысячу раз он доказывал, как сильно ее любит.
For him really, in the French phrase, she did make fine weather and foul.	Каждое ее слово было для него закон.
It was impossible that he did not love her still.	Не может быть, чтобы он ее разлюбил.
Did you cease to love a person because you had been treated cruelly?	Неужели можно разлюбить, если с тобой обошлись жестоко?