В бурном потоке

— Как вы могли? — возмущалась она; шпильки, которые она держала во рту, придавали ее голосу особую шипящую резкость. — Что, если б кто-нибудь вошел?.. Стойте, не двигайтесь с места! Я перед тем ясно слышала за дверью какой-то шорох. Меня просто ужас берет, когда я думаю, что нас могла застигнуть горничная или кто-нибудь из детей. Вдобавок еще, когда бедняжка Оттилия в больнице. И вообще: вы, видимо, совсем забыли, что перед вами беззащитная родственница?

Те-те-те, сюда никто не войдет; пусть Агата не беспокоится. Ранкль раскатисто захохотал. И где это сказано, что юная и хорошенькая родственница обязана вести себя, как монашка?

Он подступил к ней и пытался обнять. Агата сильно шлепнула его по рукам. В ее глазах зажглись злые огоньки. Разом отрезвев, он забормотал:

— Что… что это значит… я хочу тебя утешить, а ты…

— Таких утешений мне не требуется. И если теперь вы не возьмете себя в руки, может получиться страшнейший скандал. Неужели в этом хлебосольном доме нет питья получше выдохшегося пива? Нет? Ну тогда ничего не попишешь. Боже мой, уже так поздно? Тогда надо быстрее заняться делом, ради которого я сюда пришла.

И Агата без дальних слов стала с холодной деловитостью излагать причины своего изгнания. Каролина подняла всю эту кутерьму из-за того, что Шёнбергша будто бы заметила у Агаты признаки беременности.

Ранкль, надевший было маску полного безразличия, как он делал в гимназии, экзаменуя кандидата во второгодники, вышел из роли.

— Признаки беременности? Неслыханно! Откуда она это взяла?

— Пронюхала, как все шпионки.

— Что? Это звучит почти, как…

— К сожалению, так оно и есть. Но, пожалуйста, не разыгрывайте теперь праведное возмущение. Вы перед тем хотели сделать то самое, в чем вас опередил ваш друг Нейдхардт.

— Нейдхардт? Это низкая ложь! — заорал Ранкль, но выражение лица Агаты заставило его поспешно забить отбой. — Я просто отказываюсь понимать. У меня в голове не укладывается. Девушка из хорошей семьи! Как могло случиться?

На Агату мелодраматический тон Ранкля не произвел ни малейшего впечатления.

— Как обычно случается, — нагло ответила она, — даже в самых лучших семействах. Но к делу! Совершенно ясно, что в таком положении я не могу вернуться к сестре в Стршибро. Да и вообще возвращаться туда — спасибо! Остаются, следовательно, две возможности: либо ребенок появится на свет, как законнорожденный, либо вообще не появится.

Ранкль чуть не задохнулся.

— И я вам тут должен помочь?

Агата, взмахнув ресницами, одарила его сияющим взглядом.

— Ну конечно. А кто же еще, дорогой директор? Ведь вы всего две минуты назад сами предлагали мне свою помощь. И потом, вы ведь друг Эриха.

— Я не сторож другу своему! — Ранкль был в бешенстве. Не хватает только, чтобы этот ветрогон Нейдхардт втерся в семейство. И вдруг он с облегчением вспомнил: — Да он и не может на вас жениться. Он женат. Он только не живет с женой.

— Знаю, знаю. И потому-то…

— Быть может, по-вашему, я должен помочь вам совершить преступление против зародившейся жизни? За кого вы меня в конце концов принимаете? Нет, кто заварил кашу, тому ее и расхлебывать. Об аборте не может быть и речи, раз и навсегда выбросьте это из головы. Баста! Даже слышать об этом не желаю.

— Вы меня не так поняли, дорогой директор. Мне такая операция тоже не по душе. Да я пока и не вижу необходимости в такой крайней мере. Имеется, слава богу, еще и другой путь.

— Да? И какой же? Я совершенно не понимаю, куда вы гнете.

— Но это вовсе не так сложно. Ребенок может иметь и другого отца.

— Ничего себе! Другого отца… чудесно! Но вы упустили из виду, дорогая моя, что для этого уже, вероятно, слишком поздно.

— Ничуть. Я все подсчитала. Если я в ближайшие недели обвенчаюсь, ребенок может сойти за семимесячного.

Ранкль только диву давался.

— И такая выросла в Стршибро! — Он в покорном изумлении простер руки к лепному потолку. — Вы далеко пойдете. Кстати: кого же вы избрали в отцы ребенку?

Агата приложила палец к губам.

— Терпение. Потом узнаете. Все в свое время. Сначала я хочу обсудить с вами, где мне на ближайшее время найти пристанище и как добыть немного денег. Гиена даже обещанных карманных денег мне не выплатила целиком. И потом, мне, естественно, требуется какой-то свадебный гардероб и приданое… Постойте! Чего вы испугались? То, что я хочу от вас, очень просто и ничего не будет вам стоить. Во-первых, вопрос жилья. У вашей невестки Елены целая анфилада комнат пустует. С меня бы хватило и Адриенниной девичьей спальни. Если вы только захотите, то мигом меня туда устроите, Елена не найдет, что вам возразить. А деньги — их должна будет выложить тетечка.

— Так она вам и выложит! — вырвалось у Ранкля. — Это исключено!

— Не так уж исключено, как кажется. У меня есть средство сделать старуху сговорчивее. Вам, вероятно, неизвестно, что она носится с такими же планами, как и я… Нет, нет, бог с вами, забеременеть она давно не способна. Но вдовья жизнь ей все же не нравится, она хочет еще раз выйти замуж.

— Выйти замуж? Откуда вы взяли эту чушь?

— Из первых рук. Жених, барон фон Повятовский сам мне это сказал.