В бурном потоке

Сойдя с поезда, я сразу поняла, что случилось что-то неладное. Ты, конечно, помнишь, как тетя Каролина приехала нас встречать на вокзал. Она всех родственников встречает, чтобы первой все выспросить. Ну, а на этот раз ее на перроне не было. И она никого не прислала вместо себя. Ты, вероятно, не усмотрел бы в ее отсутствии ничего особенного, но, уверяю тебя, это столь же необычно, как снег в июле. По телефону у нее никто не отвечал. А когда я позвонила к тете Елене и горничная мне сообщила, что «барыня ушла с молодой парой», я и вовсе обалдела. Откуда мне было знать, что к Елене поселили жениха и невесту, да еще таких!

Но лучше расскажу по порядку, насколько это возможно. Итак, все это показалось мне довольно странным, но то были лишь цветочки. Жаль, тебя не было со мной, когда я попала к тете Каролине. Сначала я вообще ничего не могла понять. Всюду портьеры спущены, свет завешен, звонки у двери и телефон отключены, прислуга ходит на цыпочках, барыня заперлась у себя в спальне и никого не принимает, Шёнберг в постели и не в состоянии слово сказать, на кухне хозяйничает новая экономка, в кабинете медицинская сестра — и ни у кого ничего не допытаешься. Короче, у тетечки опять был припадок, une affreuse attaque des nerfs[79], только на сей раз не воображаемый. Бедняжка (держись!) на старости лет чуть не сделалась жертвой присватавшегося к ней проходимца. Имя его в семействе не упоминается. Он присвоил себе польский дворянский титул, чтобы легче влезть в доверие и в портмоне к дамам из благотворительного комитета, что ему вполне удалось. На самом деле он из Линца — какой-то проворовавшийся бухгалтер сберегательной кассы. Я видела у Шёнберг его фотографию: ожившая иллюстрация к бульварным романам Марлит, которыми мы упивались под партой в лицее («Не уходи, ты меня убиваешь… см. страницу такую-то!»). Бородка клином и испанские бачки, ну, просто неотразим. У тети Каролины он вырвал согласие на брак, у Шёнберг выманил книжку со всеми ее сбережениями, да еще делал авансы Агате. В последнем случае он просчитался, если только тут был с его стороны какой-то расчет. Весьма возможно, что все подстроила Агата. Она вполне на это способна. Как бы то ни было, флирт этот все перевернул вверх дном. Мне еще не ясно, но, по-видимому, Шёнберг усмотрела в белокурой гадючке соперницу и убедила тетю Каролину ее выгнать. А эта юная дама (она тем временем успела утратить честь, но не через посредство барона из сберкассы) завладела какими-то компрометирующими письмами и стала грозить скандалом.

Первое следствие: намеченный брачный союз разлетелся вдребезги. Второе следствие: лжебарон испарился, оставив начисто выпотрошенную книжку. Третье следствие: Шёнберг с горя по утраченным сбережениям и в отчаянии от людской испорченности приняла двадцать таблеток веронала, но доктор Михаличке вовремя успел ей сделать промывание желудка. К тому же это был не настоящий веронал, а лишь заменитель военного времени. Четвертое следствие: Агата с благословения и при деятельном участии всего семейства подцепила себе в мужья этого противного Гвидо Франка. Будто бы он лишил ее девственности. По-видимому, это произошло во время его последнего приезда в Прагу, когда там были и мы с тобой. В самом деле, сейчас я припоминаю, что он тогда пытался заночевать у тети Каролины, и я сразу задала себе вопрос: из экономии или у него еще какие-то виды. Но что этим кончится, он, конечно, и представить себе не мог. Он всегда метил куда выше.