В дебрях Маньчжурии

Само собой разумеется, я остался при своем мнении и твердо верю в изумительную целебную силу женьшень, в чем я неоднократно имел возможность убедиться.

Не смотря на опровержение представителя медицины, факт излечения обезьянки от туберкулеза именно жэнь-шэнем был на лицо.

Пока Сара не поправилась совершенно, я не отбирал от нее корешка, который она тщательно хранила у себя под одеялом. Только, когда она совершенно поправилась, и от туберкулеза не осталось следа, я спрятал корешок в надежное место, но от него осталось не более половины.

Корешок этот достался мне от одного старика-искателя, который вручая его мне, говорил о его редких и исключительных качествах.

Стоимость его была не меньше 2–3 тысяч рублей. Это был настоящий дикий женьшень, прекрасной формы, в возрасте 15–20 лет.

Между тем наступила весна, а затем лето, с его влажным дыханием юго-восточного муссона.

Горная тайга, обступившая со всех сторон станцию Ханьдаохецзы, зазеленела, расцвела и наполнилась ароматом разнообразных лесных цветов и распускающихся смолистых почек.

Сара все чаще и чаще присажавалась к окну и с грустью смотрела на ожившую ликующую природу, на сопки, одевшиеся в свой роскошный летний наряд. Чутким ухом она прислушивалась к зеленому шуму тайги, к неумолчному хору голосов, доносившемуся из ближайших зарослей цветущих лесных полян.

Видимо, ее тянуло в природу, в лес, на свободу. Я выпускал ее в начале на цепочке, но это ее не удовлетворяло. Тогда я попробовал выпустить ее на волю, без цепочки. Она крикнула мне что-то радостное на своем родном языке и исчезла в зеленой стихии леса.

Я пошел-было за ней, думая, что она далеко не уйдет и откликнется на мой зов, но я ошибся: нигде я не мог ее найти и на мой голос она не отзывалась.

Прошло более полдня. Я предполагал уже, что обезьянка ко мне не вернется, но и на этот раз я ошибся, она вернулась сама, проскочила в свою клетку, завернулась в одеяло и крепко заснула.

Во сне она громко вскрикнула и бормотала, очевидно переживая свои новые впечатления.

На следующий день я ее держал дома и она опять не отходила от окна, скучала и жалобно пищала, смотря на меня грустными просящими глазами.

К вечеру она опять оживилась, когда я вынес ее в лес на цепочке, причем она очень выразительно указывала рукой на свой ошейник, прося его снять.

Через несколько дней я выпустил ее в лес с самого утра, где она пропадала до вечера. Вернулась она довольно поздно, когда было уже темно, и старалась незаметно пройти в клетку, но я взял ee на руки и заметил, что она держит какого-то маленького зверька, прижимая его к своей груди. Это оказался бурундук, величиной с мышенка. Вероятно Сара вынула его из гнезда. Он был очевидно голоден, Так-как все время пищал, чмокал губами и сосал подставленный палец. Для того, чтобы накормить его молоком с пальца, пришлось силой отнять его от приемной мамаши, при чем она неистово кричала, кусалась и сдалась только после отчаянной борьбы.

Накормленный бурундук успокоился и улегся спать на руках Сары. Всю ночь она не расставалась со своим детищем, не спала и держала его у груди.

Рано утром я выпустил ее снова и она, не теряя времени, ушла со своей живой куколкой на волю.

На этот раз она не возвращалась домой в течение двух суток.

Я считал ее пропавшей и как-то вечером заглянул в ее комнату, с целью почистить клетку. Каково-же было мое изумление, когда я увидел там обезьянку, сидевшую на своем одеяле с тем же бурундучком на руках. Он был уже мертв, вероятно она его замучила ласками и заботами, кроме того за это время он ничего не ел.

Думая, что я буду отнимать от нее ее сокровище, она прижимала его к груди и старалась спрятать от моих взоров.

Я не стал ее беспокоить и бурундучок остался при ней.

Она не выпускала его из рук и всю ночь возилась с ним. Чтобы предоставить ей полную свободу, я открыл окно в комнате. На следующее утро Сары уже не было, она ушла в лес чуть свет. Я заметил, что за последнее время, т. е. с тех пор, как она гуляет на свободе, здоровье ее значительно поправилось, она перестала кашлять, окрепла и пополнела. Очевидно на ней сказалось благодетельное влияние природы.

Отсутствие ее теперь продолжалось неделю и я уже окончательно махнул рукой, думая, что она не вернется; но в один прекрасный вечер она неожиданно появилась в моей комнате, где я работал, сидя за столом, вскочила ко мне на плечо и начала ласкаться, при чем гладила меня рукой по щеке и по голове, выразительно смотрела в глаза и что-то бормотала на непонятном для меня языке. Это продолжалось с полчаса; затем она соскочила на пол, вошла в свою клетку, перевернула несколько раз одеяло, издала какие-то звуки, напоминающие восклицание, и направилась к открытому окну.

На мой вопрос: «Сара, куда ты?», онa остановилась, села на подоконник, смахнула что-то со своей щеки, как бы слезу, что-то проговорила и исчезла в темноте ночи.

Я вышел на двор, думая, что она там. Звал ее, обошел весь двор, но ее нигде не было. Она ушла в лес и больше не возвращалась.