В дебрях Маньчжурии

Хозяин ушел спать и я остался с Ральфом и с полозом в летнике.

Засыпая, я слышал какую-то возню под канами и беготню крыс около фанзы. Ральф лежал у моих ног и постоянно вздрагивал, просыпаясь от этого шума. Мне приходилось его успокаивать, при чем умный пес стучал своим хвостом циновке, давая мне понять, что он извиняется за беспокойство.

С соседнего хутора доносился дружный лай сторожевых собак.

В ближайших горах выли красные волки. Тихая осенняя ночь окутала мирную долину Мидиана своим звездным пологом.

Утром, чуть свет, меня разбудил хозяин. Я вышел на двор, что бы освежиться холодною водой из колодца.

Солнце еще не показывалось. Бледно-розовое небо на востоке светлело все более и более. Легкий утренний мороз сковал воду в лужицах и болотцах и покрыл землю белым налетом инея. Из глубины неба доносились крики пролетающих гусей и журавлей. Звуки эти лились на землю, радуя сердце и наполняя чистый, прозрачный воздух бодрящей жизнерадостной песнью.

«Вперед! Вперед!» – казалось говорила она. Ищешь глазами в синеве далекого неба вереницы пролетных птиц и невольно завидуешь им, легкокрылым, свободным, как ветер.

В хуторах и фанзах начался уже трудовой день. Дым столбом подымался из труб, слышались голоса людей и крики животных. Мычали быки; ржали у водопоя лошади; блеяли овцы в своих тесных хлевах; визжали неистово свиньи, прося у хозяйки корма; кудахтали хлопотливые куры, разгребая лапами навоз; гоготали на речке, гуси и утки; но все эти звуки покрывал крик осла, выпущенного из сарая и запрягаемого в мельничное ярмо: не нравится длинноухому эта скучная работа, с завязанными глазами, и он выражает протест, жалуясь на свою печальную участь.

Солнце поднялось уже над горами, когда мы с Ральфом вышли из фанзы и направились вдоль речки, по обочине уремы, откуда должны были выходить фазаны на жировку в поля.

Не успели мы отойти и сотню шагов, как из под ног вырвался петух-фазан, с треском крыльев и громким кудахтаньем, блестя на солнце чудным своим оперением. Я вздрогнул от неожиданности. Ральф стоял около меня, подняв голову на фазана и взгляд его выражал смущение. Он был сконфужен не менее меня и, казалось, готов был просить прощения.

Двинулись дальше. Шагов через десять Ральф остановился и замер в стойке. Посылаю его вперед. Он подается, нерешительно ищет, делает круги, горячится; фазан убегает. Шагах в пятидесяти пес замирает, подняв переднюю лапу. Бегу к нему. Срывается фазан. Стреляю, отпустив его на верную дистанцию. Птица падает, как подсеченная серпом. Ральф торопится принести мне убитую; в это время из ближайших зарослей вылетают две фазанки. Я смотрю на Ральфа. В глазах у него страсть и азарт. Он знает, что я никогда не стреляю по фазанкам, но ему хочется, чтобы я выстрелил, это показывает вся его фигура, застывшая в ожидании. Он смотрит им вслед с сожалением и вероятно в его собачьем мозгу копошатся мысли, выражающие упрек и неодобрение. Его собачья логика не может помириться с логикой чело века. Посмотрев еще раз в мою сторону и снисходительно мотнув хвостом, он исчез в кустах, откуда начали вылетать фазаны пачками.

Взяв еще двух петухов, я вышел на сжатое поле, борозды которого бежали далеко по увалу и спускались вниз, в болотистый кочкарник.

У золотистых снопов чумизы толпились фазаны. Их было вероятно более сотни. Увидев меня, они насторожились, вытянули свои шеи с белыми галстуками и приготовились к бегству.

Ральфу очень хотелось побежать туда к ним, но, видя, что я остановился, он скромно уселся у моих ног и жадными глазами пожирал эту массу дичи, вероятно в своей собачьей душе удивляясь терпению охотника.

Когда я медленно двинулся вперед, фазаны побежали от меня по бороздам один за другим, гуськом, низко пригнув головы и вытянув длинные хвосты.

Ральф нервничал, порывался догонять их, но, опомнившись, ложился в борозду и сконфуженно посматривал на меня своими умными карими глазами.

Так бродили мы по полям и долам Мидиана до полудня. Солнце начало уже припекать и связка фазанов в десять штук немилосердно резала плечо.

Невдалеке темнел дубовый лесок и прохладная тень его манила к себе. Ральф, поняв мое намерение, помчался к этому леску и вскоре скрылся из виду.

Дойдя до его опушки, я услышал задорный лай своего пса и стал к нему приближаться. Вскоре я увидел Ральфа, стоящего под молодым дубком, на нижней ветке которого сидел петух фазан. Ральф неистово лаял, стараясь достать птицу прыжками, а она, чувствуя себя в безопасности, дразнила собаку, вытягивая к ней голову и хлопая крыльями.

Полюбовавшись этой сценой из жизни природы, я убил фазана, которого на лету подхватил Ральф и передал мне в руки.

Перейдя через речку в брод мы с Ральфом углубились в заросли диких бобов, где любят отдыхать фазаны после жировки.

Здесь я сделал дублет по взлетевшему выводку. Пара петухов упала. Одного принес мне Ральф, а за другим подраненным понесся стремглав сквозь заросли.

Я пошел по тому-же направлению и вскоре увидел вытянутую напряженную фигуру собаки, застывшую на стойке.