В дебрях Маньчжурии

На самом солнцепеке, у входа в большой магазин, темнела фигура индуса-сторожа. Красная чалма его, бронзовое лоснящееся лицо, обрамленное черною курчавою бородкой, большой орлиный нос и синевато-белые белки глаз, напоминали о далекой, жаркой родине этого человека, о стройных кокосовых пальмах, о сказках и чарующей красоте экзотических стран.

При появлении покупателей, он бесшумно поднялся, вытянувшись во весь свой высокий рост, потянул за шнурок пневматического запора и слегка наклонил голову.

В магазине было много народу, многие заходили сюда, спасаясь от духоты пыльной улицы.

За одним из прилавков стоял среднего роста человек, черноволосый; тонкие, короткие усы нависали над крутым, упрямым подбородком; из под густых черных бровей сверкали небольшие, выразительные глаза. Это был Зозуля, зашедший сюда для закупки всего необходимого на остров.

Пока он выбирал и откладывал в сторону взятое, к нему подошел красивый молодой человек в соломенной шляпе и дорожном брезентовом плаще, запачканном в дегте и забрызганном грязью.

– Здравствуй, Афанасий-что не узнал меня? А помнишь тайфун и бурю на острове? – проговорил он, хлопая Зозулю по плечу и радостно улыбаясь.

– A, здравствуй! Ты – Алексей? Как же, помню! Вот не думал, что снова встретимся! – быстро, скороговоркой отвечал Зозуля, беря руку молодого человека.

– А я не один здесь. Отец и сестра в магазине. Да вон они идут сюда. Постой, я тебя познакомлю! – не выпуская руки Зозули из своей, волнуясь говорил Алексей.

В это время к ним подошли двое; высокий, похожий на древнего патриарха, старик и молодая девушка, весьма похожая на Алексея, но миловиднее и ниже его ростом. Отец, по своему степенному виду, напоминал купца старого закала; в руках его пестрели кульки, коробки и свертки, он удивленно смотрел на сына своими строгими, умными глазами. Дочь одета была по-деревенски, но богато: отец не позволял ей носить модное французское платье; на голове ее повязан был шелковый платок алого цвета, что очень шло к ее смуглому, румяному лицу. Темная толстая коса выбивалась из под платка и падала ниже колен. Лукавые большие глаза устремлены были на брата и его, поникшего головой, приятеля.

Зозуля чувствовал себя неловко, он видел перед собой недавнего смертельного врага, отца убитого им браконьера. Но общее радушие и присутствие спасенного им человека несколько примирили его с обстоятельствами и он стал охотно отвечать на вопросы Ивана Крутых, отца Алексея.

Екатерина, сестра последнего, не принимала участия в разговоре и сбоку посматривала на Зозулю.

Узнав, что сын познакомил его с главным сторожем острова, знаменитым и страшным для хищников Зозулей, старик нахмурился, изменился в лице, по которому пробежала какая-то неуловимая тень и отвернулся в сторону; но вскоре справился с собой и заговорил весело, как ни в чем не бывало. Екатерина следила за отцом и также менялась в лице, отражая на себе его настроение.

– Очень, очень приятно! – говорил Иван Крутых, беря Зозулю под руку и помогая ему нести покупки, – я давно мечтал познакомиться с вами! Вы, можно сказать, знаменитость. О вас знают везде, по всему побережью моря. Недавно родной сын мой погиб около этого проклятого острова, но я смирился. Знаете-ли, судьба. Воля Божья! Я не пускал их обоих. Но что будешь делать с теперешней молодежью?! Куда там, не слушают! Поехали, и что же? Один убит, а другой остался цел и не сидит в тюрьме только благодаря вашей доброте! Мне Алеша все рассказал. Благодарю, благодарю вас!..

Зозуля слушал старика и не смел поднять на него глаза свои: он чувствовал себя убийцей сына его, но вины за собой не видел.

– Поскорее бы отделаться от этого старого браконьера! – думал он, идя рядом с ним по улице, – Алексей душевный хлопец, а этот – продувная бестия, сразу видно! Ну, а дочка должно быть такая же, как и сын. Глаза хороши. Так в душу и смотрят тебе…

– Вы где остановились? – спрашивал, между тем старик, заглядывая ему в глаза.

– Я остановился у своего хозяина и сегодня еду с ним назад на остров – поспешил заявить Зозуля и солгал, лишь бы поскорее отделаться.

– Может-быть зайдете к нам, тут недалеко, гостиница «Уссури». Знаете? – заговорил вкрадчиво Крутых, – пообедаем вместе! Угощу на славу! Я ведь обязан вам спасением сына!..

Видя, что упрямого Зозулю не убедишь, он обратился к дочери и сказал, выразительно на нее посмотрев: «Проси же, дочка! Зови гостя дорогого! Пусть сложит гнев на милость!».

Екатерина не заставила себя упрашивать, вскинула прекрасные глаза свои с темными пушистыми ресницами и сочным грудным голосом заговорила:

– Что это вы выдумали отказываться! Не хотите принять хлеба-соли от простых людей?! Гнушаетесь нами! Приходите же! Я вас очень прошу! – при этом она повела соболиными бровями и в темных глазах ее блеснул лукавый огонек.

– Афанасий! Я тоже прошу тебя об этом! – проговорил Алексей, – сделай это для меня!

Нечего было делать, пришлось согласиться; очень уж пленили сурового таежника чудные очи красивой девушки.