В дельте Лены

Переправившись через протоку, мы повернули на юг, обогнули излучину, а оттуда на высокий берег, где следы отряда были отчётливо видны на мягком снегу. Теперь я намеревался идти по этим следам, пока не дойду до маленькой старой хижины, до которой, как сказал мне Ниндеманн, они добрались после медленного двухдневного перехода; место, где Эриксену стало слишком плохо, чтобы его можно было нести дальше, и где они, дождавшись его смерти, похоронили его в реке. Хижина эта должна была находиться на расстоянии около двадцати вёрст, и когда я объяснил туземцам, куда хочу отправиться, они сказали, что знают это место. Так мы плелись весь день и, наконец, пришли к хижине, которая соответствовала описанию Ниндемана, по крайней мере, на указанном расстоянии от Уэс-Тёрдюна. Однако он сказал, что, когда Эриксена хоронили, они вырезали надпись на доске, которая раньше служила им столом, и повесили её над входом в хижину, оставив рядом ружьё и немного патронов. Я тщательно обследовал это место, отряхнул везде снег, но ни доски, ни оружия, ни каких-либо доказательств присутствия там отряда найти не смог.

Очевидно, я потерял след, но как? – я не мог понять. Не было никаких сомнений в том, что я правильно следовал по главному ответвлению реки, и, конечно же, придерживался западного берега; так в чём же была ошибка? Вскоре после отъезда из Уэс-Тёрдюна я заметил, что протока сделала большой поворот на запад, и спросил у проводников, была ли это протока Осохтох-Уэся и вела ли она к Матвею; и, получив их заверения, что это так, я продолжил путь, обнаружив впоследствии, что главная ветвь снова повернула на юг, а дальше на юго-восток. Теперь я спросил туземцев, знают ли они о каких-либо других хижинах на западном берегу. Да, но они были далеко вверх по протоке или далеко к западу от неё. Но они знали об одной хижине поблизости, на восточном берегу.

Теперь мне пришло в голову, что вполне вероятно, что Ниндеманн перепутал или забыл точное местоположение хижины, ибо вся дельта Лены – это не что иное, как скопление островов, и Эриксен умер на каком-нибудь из них, возле высокого сигнального столба или какого-то сооружения, которое они приняли за путевой знак. Это было для меня ключом к разгадке, но как только я поделился этим с туземцами, они сразу же нашли мне дюжину путевых знаков. Поэтому я решил идти к хижине на восточном берегу, о которой они говорили. Мы медленно брели дальше, бедные собаки шатались от слабости, безропотно тащились туземцы. Продрогнув до костей, я сидел на санях в каком-то сонном оцепенении, не испытывая никакого другого чувства, кроме голода. Наконец мы остановились перед хижиной. Посмотрев над вход, я увидел, что доски над дверью нет, и понял, что мы только ещё больше сбились с пути. Туземцы, проникнув внутрь через дымовое отверстие, обыскали всё вокруг, но ничего не нашли, а так как хижина была заполнена снегом, мы не могли там спать.

Туземцы сказали, что недалеко есть место под названием Сыстыганнах[79], туда мы и направили наши усталые упряжки. Пэдди становился всё более мрачным, уговаривал и бил всех собак по очереди и иногда останавливался, только чтобы поругаться со старым Константином из-за того, что тот работал не так усердно, как он. Дороге, казалась, не будет конца, буря торопилась похоронить нас прежде, чем мы доберёмся до укрытия, и я, окоченевший и голодный, не видел уже ничего, кроме белого пространства тундры, непрерывно ползущего под нами, пока, наконец, не показалась хижина, и вскоре я уже сидел в ней перед гудящим и потрескивающим камином. Жилище было просторным и уютным, без снега внутри, и, согретые горячим чаем и живым огнём, мы вскоре забыли о дневных страданиях. Обследовав окрестности, туземцы обнаружили рыбьи внутренности, несколько засохших рыбьих голов, нанизанных на прутья для приманки в песцовых ловушках, и несколько оленьих костей с остатками мяса и сухожилиями. Всё это убедило меня в том, что отряд Делонга здесь не был, ибо они бы, конечно, не отказались даже от таких отбросов. Мы поджарили кости и рыбьи головы на огне, и я бы с удовольствием съел их, если бы не мерзкий запах, который они издавали. Туземцы поставили на огонь котелок и сварили суп из всех отбросов, которые смогли найти и казались такими счастливыми, как будто их никогда не мучили муки голода. Не то что наши несчастные собаки, которые жалобно выли всю ночь; хотя Пэдди отпустил двух своих вожаков и позволил им поискать в куче мусора что-нибудь, что мы проглядели.