В долине Иордана

Утопая въ сіяніи и нг царившихъ вокругъ, дремалъ безмятежно Іерихонъ; его усыпляли трели бульбул я и крпкій ароматъ его зелени, пьющей воды благословеннаго Кельта. Крики шакаловъ не доносились сюда изъ пустыни, стоны хубар ы (совы) не тревожатъ сна обитателей эль-Риха.

Кроткій призывъ моей хозяйки напомнилъ мн что тло проситъ отдыха и покоя. Съ какою-то грустью покинулъ я апельсинный садъ и поднялся на верхъ, гд ожидали меня большая кружка козьяго молока, тарелка оливъ и ломоть русскаго чернаго хлба. Отказавшись отъ угощенія, я поспшилъ раздться и упалъ въ кровать, опустивъ пологъ. Іерихонъ царей Хананейскихъ, Іерихонъ временъ Адріана и крестоносцевъ, полумертвая пустыня вокругъ, чудное Море Смерти вблизи, священный Іорданъ, и русскій уголокъ съ мягкими кроватями, кисейными пологами, чернымъ хлбомъ и самоварами какою-то безсвязною чередой промелькнули въ моемъ воображеніи, и я заснулъ какъ можетъ заснуть только тотъ кто не спалъ дв ночи и перенесъ рядъ впечатлній которыхъ не забыть никогда…

Поздно утромъ на другой день я проснулся съ тмъ чтобъ отдаться всецло тихому, торжественно радостному настроенію. Сброшено было ненужное оружіе съ пояса, съ сердца спали тревоги и опасенія, свтло и чудно было у меня на душ когда я вышелъ въ зеленый садъ, еще дышавшій свжестью ночи, и увидалъ въ тни апельсинныхъ деревъ столъ накрытый чистою скатертью, на которомъ весело шиплъ самоваръ, раздуваемый хлопотуньей-старушкой. На стол, кровл хлба, молока и оливъ, красовалась русская яичница, деревянныя русскія ложки, салфетки и полный чайный приборъ. Какъ-то странно было видть все это подъ яркимъ небомъ Палестины, на мст Иродова театра и въ виду Галгаллы, жертвеннаго ка. мня временъ предшедшихъ Навину. Но исторія не знаетъ невозможности и ставитъ русскую страннопріимнпцу какъ въ долин Іордана, такъ и подъ дубомъ Маамрійскимъ и въ апельсинныхъ садахъ благоухающей Яффы. Часа полтора я прочайничалъ съ доброю хозяйкой и въ бесд съ нею убдился какою могучею нравственною силой обладаетъ эта на видъ хилая, не богатая здоровьемъ старушка и какимъ цивилизующимъ началомъ она является среди полудикихъ обитателей Риха. Много пеняла мн добрая женщина что я провелъ дв ночи на берегахъ Іордана, не воспользовавшись кровомъ обители Предтечи и съ ужасомъ выслушала разказъ о моихъ приключеніяхъ… Сильно ругнула она «разбойника Салеха», котораго знала съ нехорошей стороны и считала способнымъ навести на путника шайку за-іорданскихъ грабителей. Между тмъ мой кавасъ сводилъ напоить коней и приготовилъ ихъ къ экскурсіи на Джебель-Карандаль, Сорокадневную Гору, куда я хотлъ взобраться сегодняшнимъ утромъ.

Незадолго до полудня выхали мы съ Османомъ изъ воротъ русскаго дома и похали вдоль небольшаго ручья, берега коего заросли густо колючимъ кустарникомъ; теревинъ, цаккумъ и нэбтъ, небольшое деревцо приносящее плоды величиной въ вишню, называемые акридами, и небольшіе лубки съ маленькими колючими листьями, вотъ главныя растенія окрестностей Іерихона. Подъ голубымъ небомъ Палестины, среди панорамы горъ стснившихъ Іорданскую долину, предъ грознымъ очеркомъ Сорокадневной Горы, эти небольшіе лски, залитые снопами сирійскаго солнца, кажутся прекрасными игармонируютъ вполн съ окружающею природой. Какъ огромные круглые плоды, на многихъ деревьяхъ висятъ бумажныя гнзда осъ и пчелъ, обильныхъ въ этихъ лскахъ; десятки птицъ оживляютъ ихъ своими мелодичными пснями, тогда какъ ящерицы, зми и многочисленныя наскомыя придаютъ жизнь полуприкрытой зеленью почв, полувысохшей трав и сровато желтымъ глыбамъ известняковъ и глинъ, составляющихъ почву Іорданской долины. Черезъ полчаса зды отъ русскаго дома мы были у источника пророка Елисея.

Изъ груды нагроможденныхъ природой камней, журча и переливаясь алмазами на солнц, бьетъ сильная струя, которая питается водами со склоновъ Сорокадневной Горы. Немло во всей Палестин такихъ водообильныхъ струй, какъ струя Айнъ эс-Султанъ, источника Царей; еще мене такихъ гигантскихъ бассейновъ какъ бассейнъ источника Елисея. Сложенный изъ огромныхъ камней, едва носящихъ слды обработки, и напоминающій постройки циклоповъ при длин почти во сто саженъ и ширин въ семьдесятъ, этотъ бассейнъ поражаетъ туриста, даже привыкшаго встрчать въ Палестин колоссальныя гидравлическія сооруженія. Рядъ развалинъ на холмахъ окружающихъ Айнъ эс-Султанъ, съ остатками циклопическихъ стнъ, какъ-то живе напоминаетъ о стнахъ великаго Іерихона и переноситъ воображеніе къ тмъ временамъ, когда эти нын пустынныя страны цвли городами и многочисленнымъ населеніемъ, когда соглядатаи Навина изумились плодородію Хананейской земли, которую еще Флавій назвалъ божественнымъ мстомъ , не имвшимъ соперниковъ во всемъ мір.