В долине Иордана

— Йяллахъ-емхи (пойдемъ и мы впередъ)! Довольно мы застоялись съ тобой, заговорилъ вдругъ и мой Османъ, когда по уход каравана ему не оставалось уже боле возможности угощаться у паломвиковъ и болтать съ ихъ кавасомъ и мукрами (погонщиками). — Наши кони ржутъ нетерпливо. Чрезъ часъ или два мы будемъ уже на берегахъ Бахръ-эл-Лута.

— Эв Аллахъ (съ Богомъ)! отвчалъ я своему проводнику, — иди и готовь на дорогу коней.

Кони были уже давно готовы, вс наши скудные пожитки собраны и привязаны къ сдламъ. Оставалось только проститься съ гостепріимнымъ Іерихономъ, русскою страннопріимицей и ея хозяйкой. Какъ-то жалко мн было покидать этотъ теплый, словно насиженный русскій уголокъ.

Быстро мчались впередъ наши кони чрезъ луговины и перелски по направлевію къ блистающему сіяніемъ дня зеркалу Мертваго Моря; быстро пропадалъ вслдъ за нами Іерихонъ, который не возвышается надъ долиной гигантскими постройками, а тонетъ въ зеленой чащ садовъ, тая среди нихъ свои немногія, но драгоцнныя для науки и религіознаго чувства развалины.

— Йянакъ, Йянакъ (скоре, скоре), покрикивалъ Османъ, которому повидимому боле нравилось мчаться на кон чмъ отдыхать. Причина была понятна для меня. Взявшись длать со мною извстный кругъ по Іорданской долин, старый кавасъ зналъ что мы не вернемся пока не совершимъ намченнаго объзда; отдыхъ только отсрочивалъ возвращеніе, тогда какъ Османа ждала дома молодая жена, черноокая Ахмаръ, на которой недавно женился старикъ, вымнявъ ее у отца за десятокъ золотыхъ лиръ.

— Малэшъ (ладно), отвчалъ я, поддразнивая каваса, — еще успемъ; мн еще не хочется такъ скоро возвращаться въ Іерусалимъ.

Недалека была уже цль нашего путешествія; въ лучахъ полуденнаго солнца какъ растопленное серебро блистало, сверкало и переливалось Мертвое Море; только ближе къ темнымъ каменнымъ берегамъ оно еще принимало голубой цвтъ лазури, изъ которой отраженіе солнечныхъ лучей длало блистающую поверхность полированнаго металла. Солончаковая окраина и блесовато-желтые берега своею яркостью усиливали блескъ и сіяніе исходящее изъ воды и превращали море въ огромный источникъ свта, какъ бы второе солнце, потонувшее въ немъ. Отъ нестерпимаго блеска не спасали аи двойные консервы, ни козырекъ фуражки, ни даже легкая покрышка спадавшая съ тульи на лицо; глазъ невольно закрывался, голова начинала кружиться…

Чмъ ближе къ берегу проклятаго озера, тмъ печальне и мертве становилось все вокругъ; солончаковыя отложенія тянутся далеко отъ моря, говоря о томъ что нкогда оно занимало еще большее пространство; обломки какихъ-то раковинъ напоминали о высшей жизни, но то вроятно были остатки прсноводной или наземной фауны, такъ какъ въ водахъ Мертваго Моря не можетъ выжить моллюскъ. Чахлые кусты и травы подходятъ близко къ берегу Бахръ-эл-Лута, озеру Лота; ихъ корни разростаются широко въ безплодной почв, силясь широкимъ распространеніемъ захватить какъ можно больше мста, а вмст съ тмъ урвать и тотъ ничтожный запасъ веществъ который. еще схоронился въ земл. Задыхаясь отъ жажды, вчно голодая, изсушенныя жгучими лучами и обвянныя ядовитыми солеными втрами, чахлыя растенія въ самомъ сосдств Мертваго Моря кое-какъ влачатъ свое жалкое существованіе; жизнь для нихъ, боле чмъ гд-либо, есть настоящая борьба за существованіе. Только одно микроскопическое животное осмливается жить въ водахъ Бахръ-эл-Лута, вмст съ одною низшею водорослью недавно открытою. Жизнь сведенная на minimum своей возможности, не активная, а такъ сказать дремлющая жизнь только и можетъ прозябать среди солянаго раствора его водъ; все остальное живое бжитъ подальше отъ Мертваго Моря, этого «больнаго мста Святой Земли, самымъ именемъ своимъ выражающаго идею ныншней Палестины», какъ выразился прекрасно одинъ изъ нашихъ палестиновдовъ.

Грустная, но вопіющая правда! уже много вковъ спитъ Палестина непробуднымъ сномъ…
Вотъ у ногъ Іерусалима Богомъ сожжена,
Безглагольна, недвижима мертвая страна…

Да, эта нкогда обтованная земля, текшая медомъ и млекомъ, кормившая многіе милліоны обитателей, служившая яблокомъ раздора между двумя частями св 123;та, теперь безглагольна и мертва. Какъ огромный каменный саркофагъ поставленный между двумя морями, она хранитъ въ своихъ дикихъ ущельяхъ и нын ужасныхъ пустыряхъ останки нкогда прекрасной страны. Великія развалины славнаго прошлаго, слѣды пяти-шести цивилизацій древняго міра и рядъ могилъ, начиная съ дольменовъ Іордана и кончая монолитами Іосафатовой долины, вотъ все что осталось отъ исторической Палестины. Запустніе легло на нкогда плодородныя ея нивы, волчцемъ и терніемъ заросли останки прошлаго, и жадная гіена повытаскала изъ древнихъ могилъ кости людей видавшихъ прошлое величіе Палестины. Цлые города изсченные въ скалахъ, огромные холмы просверленные цистернами, гигантскіе водопроводы, все это покрылось прахомъ.