Въ двнадцатомъ часу

Опасенъ? Боже мой! что за несчастныя должны быть мы созданія, если ужъ подобные мужчины грозятъ намъ опасностью! А хотлось бы мн видть мужчину, отъ котораго у меня сердце забилось бы сильне и который притягивалъ бы меня какъ магнитъ желзо. Каковъ бы долженъ быть этотъ человкъ? Я стараюсь представить себ портретъ опаснаго человка, одарить его всевозможными добродтелями, которыя должны возбуждать во мн благоговніе къ нему, и странная вещь! все наталкиваюсь на т качества, которыя находятся въ характер Фрэнка — нкоторыя по-крайней-мр — нтъ, очень многія: его мужество, его чувство чести, его милосердіе ко всмъ страждущимъ, терпящимъ нужду, даже его гордость! Словомъ, тутъ только составныя части, а въ смшеніи можетъ выйти и иначе. Сегодня, когда онъ на самомъ скаку соскочилъ съ лошади, чтобъ помочь какой-то безобразной женщин, упавшей на дорог, оставаясь совершенно равнодушнымъ къ толп звакъ и болтуновъ — да, я любила его тогда! да, я въ ту минуту видла въ немъ человка, который былъ бы мн опасенъ, имй я несчастье быть женой одного изъ этихъ болтуновъ и ротозевъ.

—

На минуту — почему же не навсегда?

Глава пятнадцатая.

Этимъ кончалась рукопись, чтеніе которой привело Свена въ неописанное волненіе. При самомъ начал почеркъ показался ему знакомымъ, теперь онъ узналъ почему. Однако, для большаго удостовренія онъ вынулъ записку, которую однажды написала къ нему Корнелія съ просьбою, прислать ей книгу и съ которою онъ съ-тхъ-поръ не разставался, развернулъ ее дрожащею рукою и сравнилъ съ рукописью. Совершенно одинъ и тотъ же почеркъ, бглый, прекрасный почеркъ... Но къ чему ему это вещественное доказательство? Сама исторія не ясно ли говоритъ за себя? Не подходитъ ли это все слово въ слово къ ней? Да кром того, не жила ли она въ этой самой комнат? Какъ легко было забыть эту рукопись на стол при поспшномъ отъзд за четыре года предъ тмъ?

Свенъ вскочилъ съ кровати и такъ дернулъ колокольчикъ, что только ручка осталась у него въ рук. Поспшное появленіе госпожи Шмицъ собственною особой на этотъ призывъ всякому показалось бы удивительнымъ, кто не былъ бы такъ сильно взволнованъ, какъ Свенъ.

— Какимъ образомъ попала вамъ въ руки эта книга, которая очевидно принадлежитъ... принадлежитъ одной знакомой мн дам? закричалъ онъ запальчиво при ея появленіи.

Госпожа Шмицъ до того перепугалась такого неожиданнаго вопроса, что принуждена была почти безъ чувствъ упасть на стулъ и закрыть лицо чернымъ, шелковымъ передникомъ.

— Какъ досталась вамъ эта книга? повторялъ Свенъ еще запальчиве, не обращая никакого вниманія на нжные нервы говорившей хозяйки.

Вдругъ она, точно наэлектризованная, подскочила на стул и завопила:

— Господи Боже, господинъ баронъ, да вдь я ни слова не понимаю по-англійски!

— Не все ли равно? Какъ досталась вамъ эта книга?

— Я все вамъ разскажу! восклицала Шмицъ, ломая руки: — но поклянитесь, господинъ баронъ, что вы не обличите меня, а иначе я совсмъ пропала. Поврьте, только изъ любви къ вамъ я вспомнила про это писаніе, а не то давнымъ-давно сожгла бы его.

— Общаю все, что хотите, только разсказывайте скоре.

— Вотъ видите ли, господинъ баронъ, продолжала госпожа Шмицъ, отирая глаза кончикомъ передника: — я самая честная женщина на свт и у меня только одинъ недостатокъ, что я принимаю сердечное участіе въ своихъ семейныхъ и одинокихъ жильцахъ. Угодно или нтъ поврить мн, но истинно, господинъ баронъ, вотъ уже дв недли, что я черезъ васъ глазъ не смыкала и вс глаза выплакала. Что длать? Никакъ не могу себя передлать, чтобъ не чувствовать симпатіи къ молодымъ людямъ. Вдь извстна же мн пословица: «добродтели нечего искать у молодежи»; но Господи Боже мой!, отчего нельзя отказаться, то надо ужъ исполнить. Точно также я всегда имла симпатію къ мистрисъ Дургамъ, потому что она всегда была ко мн очень благосклонна и со мною разговаривала какъ съ равною ей особою, а вотъ видите ли, господипъ баронъ, я этимъ такъ дорожу, что...

— Къ длу, ради Бога, скоре къ длу! закричалъ Свенъ.

— Господи Боже мой! какъ вы стали раздражительны посл болзни, господинъ баронъ! Вотъ теперь я совсмъ съ толку сбилась. Да, я хотла только сказать, что мн было пріятно видть, какъ вс господа за нею ухаживали, и особенно мистеръ Уэсли, который тоже жилъ у меня и всякій божій день гулялъ съ нею пшкомъ или катался верхомъ, а не то въ экипажахъ. Надо вамъ сказать, господинъ баронъ, что мистеръ Уэсли coвсмъ рехнулся отъ бшенной любви, такъ что сердце выболло смотрть на его страданія, а именно... не принимайте этого въ дурную сторону, господинъ баронъ, но...

— Дальше, дальше! тутъ никакого дла нтъ до мистера Уэсли.