В гостях у эмира Бухарского

По темному узкому корридору, гдѣ что ни шагъ, то рискуешь либо поскользнуться въ слякоти, либо оступиться на выбоинахъ кирпичнаго пола, привели насъ чуть не ощупыо въ земной рай восточнаго человѣка, называемый баней. Мы очутились въ довольно просторной общей залѣ. Четыре высокія деревянныя колонны поддерживали ея переборчатый, закоптѣлый отъ времени, потолокъ, посрединѣ коего, между капителями колоннъ, служа единственнымъ здѣсь окномъ, находилась квадратная, около аршина, отдушина. Чрезъ нее падалъ сверху яркій столбъ солнечнаго свѣта, блестками дробившійся внизу на лужицахъ кирпичнаго, глубоко врытаго въ землю помоста, и мимолетомъ задѣвавшій часть разноцвѣтныхъ простынь, развѣшанныхъ для просушки между колоннами на протянутыхъ веревкахъ. На пространствѣ отъ цементированныхъ капитальныхъ стѣнъ со многочисленными стрѣльчатыми нишами до группы четырехъ срединныхъ колоннъ, зала обрамлена съ трехъ сторонъ возвышенною досчатою эстрадой съ рѣзными рѣшетчатыми перилами, отъ которыхъ спускаются внизъ къ кирпичному помосту деревянныя лѣсенки. А тамъ, внизу, зіяетъ въ стѣнѣ, какъ черная пасть, дымящійся паромъ, сводчатый входъ въ горячую баню, по бокамъ котораго, на длинныхъ рундукахъ, идущихъ въ простѣнкахъ эстрады между лѣсенками, молча и неподвижно полулежатъ и сидятъ въ разныхъ позахъ, а больше все поджавъ подъ себя ноги, разнообразныя группы бритоголовыхъ мусульманъ, завернутыхъ въ простыни и вкушающихъ блаженное состояніе послѣбаннаго кейфа. Такія же группы, но уже въ болѣе комфортабельномъ положеніи, возлежатъ и на зсградѣ, на деревянныхъ диванахъ, застланныхъ пестрыми одѣялами и коврами. Одни изъ этихъ правовѣрныхъ еще находятся въ предвкушеніи кейфа, то есть готовятся къ банѣ, другіе, уже вышедшіе изъ нея, предаются ему въ полной мѣрѣ. «Чилимчи», [71]почтительно сгибаясь, подходитъ къ каждому изъ этихъ послѣднихъ съ раскуреннымъ чилимомъ и поочередно всовываетъ въ ротъ желающимъ прямой деревянный чубукъ для одной или двухъ затяжекъ табачнымъ дымомъ, сопровождаемыхъ пресмѣшнымъ бурчаньемъ воды внутри чилима, послѣ чего, прежде чѣмъ подойти къ слѣдующему, чилимчи непремѣнно оботретъ обмусленный конецъ чубука голою ладонью. А «самоварчи» въ то же время то копошится около жаровни, на которой грѣются мѣдные кумганы и фарфоровые чайники, то подноситъ поочередно кейфующимъ сибаритамъ чашки съ зеленымъ чаемъ. Въ одномъ углу «сартарашъ» (цирюльникъ) брѣетъ правовѣрному голову, а его товарищъ совершаетъ надъ другимъ операцію подстриганія усовъ надъ губой, послѣ того какъ остригъ ему ногти и срѣзалъ мозоли. Въ третьемъ мѣстѣ, бродячій, знахарь, съ окованнымъ сундучкомъ подъ мышкой, предлагаетъ желающимъ разныя масла, мази, настои и пластыри отъ всевозможныхъ недуговъ, а по секрету и возбудительныя средства, выхваляя цѣлебныя достоинства первыхъ и чудодѣйственныя свойства послѣднихъ. У него же, кстати, продаются и какія-то благовонія, вмѣстѣ съ казанскимъ мыломъ. Наконецъ, еще одна особенность: въ дальнемъ уголкѣ, среди кучки любопытныхъ слушателей, сидитъ на корточкахъ сказочникъ и декламаторъ и мѣрнымъ, эпическимъ тономъ повѣствуетъ имъ нѣчто, должно быть, скабрезно смѣшное, — судя по выраженію ихъ физіономій, потому что порой изъ этого кружка раздаются взрывы сдержаннаго смѣха. Вообще, для художника въ родѣ Верещагина или Бенжамена Констана эта предбанная зала, съ ея оригинальною обстановкой и характерными группами, дала бы очень благодарный сюжетъ для жанровой картины.