В гостях у эмира Бухарского

Послѣ обѣда опять явился токсаба якобы узнать, были ли мы въ банѣ, но въ сущности вовсе не за этимъ: все заговаривалъ онъ, что вотъ погода, слава Богу, кажись, поправляется, а потому завтра улицы непремѣнно будутъ еще чище чѣмъ сегодня, что и теперь они уже значительно чище, чѣмъ были утромъ, а завтра и совсѣмъ будутъ чисты, такъ какъ для очистки ихъ уже наряжено много «мардекеровъ» (черно-рабочихъ).. Это онъ стороной приговаривался все къ тому, чтобы мы ѣхали представляться эмиру не въ экипажѣ, а верхомъ. Ужасно какъ имъ хочется этого, и все для того, что если мы поѣдемъ верхомъ, то этимъ въ глазахъ простонародья выкажемъ какъ бы болѣе почтительности къ хазрету; а въ коляскѣ будетъ очень ужь важно и независимо: одинъ хазретъ ѣздитъ здѣсь въ коляскѣ, а всѣ прочіе, не исключая и Первѣйшихъ сановниковъ, не иначе какъ верхомъ.

— Ну ихъ!.. Если погода будетъ хороша, пожалуй, поѣдемъ верхомъ, согласился князь по уходѣ токсабы — но только сдѣлаемъ это совершенно неожиданнымъ для нихъ сюрпризомъ.

31 декабря.

Въ 9 съ половиною часовъ утра въ намъ явились Рахметъ-Улла и адъютантъ эмира, въ званіи мирахура. Токсаба былъ одѣтъ богато, но просто, въ прекрасный кашмировый халатъ, а на мирахѣ красовался халатъ изъ русской парчи, затканной золотыми травами но малиновому полю. Оба должны были препровождать насъ во дворецъ (аркъ) на «селямъ» къ эмиру.

Ровно въ десять часовъ мы отправились процессіей въ слѣдующемъ порядкѣ:

Во главѣ шествія — нѣсколько конныхъ эсаулъ-башей съ тростями; за ними посольскіе джигиты верхомъ, по два въ рядъ; за джигитами арбы съ подарочными вещами; за арбами токсаба и мирахуръ рядомъ, верхомъ; за ними частный ординарецъ князя Асланбекъ Карамурзаевъ; за Асланбекомъ послы въ коляскѣ. По сторонамъ коляски маіоръ Байтоковъ и докторъ Эрнъ верхомъ, а позади казачій конвой съ обнаженными шашками. За конвоемъ — засѣдланныя лошади пословъ въ заводи у конныхъ джигитовъ и, наконецъ, личная прислуга членовъ посольства и джигиты, приставленные къ посольству отъ бухарскаго правительства.

По городу слѣдовали шагомъ, причемъ ради всенародной томаши везли насъ не прямымъ, а дальнѣйшимъ путемъ, черезъ болѣе людныя улицы, площади и базарные ряды. И дѣйствительно, томаша вышла большая: глазѣющаго народу было много; кучки мужчинъ толпились у воротъ и въ дверяхъ попутныхъ домовъ, и на перекресткахъ улицъ, а въ особенности на базарѣ. Грязь съ улицъ немного счистили, да и солнце ее подсушило, тѣмъ не менѣе желаніе нашихъ приставовъ, чтобы мы ѣхали на «селямъ» верхомъ, не могло быть исполнено: князь чувствовалъ себя недостаточно еще здоровымъ для зтого.

Прямо съ базара выѣхали мы на «регистанъ», площадь окружающую дворецъ эмира, гдѣ толпилось множество народу. Предъ воротами былъ выстроенъ почетный караулъ. Глинобитная зубчатая стѣна со всѣхъ четырехъ сторонъ замыкаетъ и скрываетъ отъ непосвященныхъ взоровъ жилище эмира, и лишь двѣ гигантскія глыбы развалинъ бывшаго дворца Тимура грандіозно высятся изъ-за нея, господствуя надъ всею окрестною страной. Это остатки знаменитаго нѣкогда Акъ-Сарая.

Предъ воротами, еще на площади, насъ очень любезно попросили выйти иэъ экипажа, на что князь снисходительно согласился. Не то, чтобы ворота эти были уже такъ узки, что подъ ними невозможно бы было проѣхать — тамъ, пожалуй, свободно прошли бы и двѣ коляски рядомъ — и не то, чтобы въѣздъ экипажа во дворъ являлся нарушеніемъ придворнаго этикета, — этого тоже нельзя сказать, ибо въѣзжаютъ же туда верхомъ, по праву, даже простые мирахуры; но приставамъ нашимъ просто хотѣлось усилить впечатлѣніе томаши въ глазахъ базарной публики: дескать вотъ насколько нынѣ великъ и могучъ нашъ хазретъ, что даже русскіе послы, чего прежде никогда не бывало, не смѣютъ больше въѣзжать къ нему подъ ворота…