В краю несметного блаженства

В Вехе проснулась сила, стихия и масштаб влияния которой доходили до божественных величин. Это не поддавалось и не поддаётся лексическому описанию или объяснению, как не поддавались и не поддаются описанию и объяснению (логическому, материальному) истории тех, кто, к примеру, с окостеневшими на морозе, омертвевшими конечностями смог проползти без еды и воды под сотню километров и выбраться к цивилизации, кто, при виде пожара в чужом доме, чувствуя нравственный долг, несколько раз заходил в пламя, покрывался чёрным дымом и вдыхал его, но покидал дом с женщинами, с детьми, со стариками на руках и тем самым спасал их, кто бросался в ледяную воду, чтобы вытащить провалившегося под лёд ребёнка, кто на войне день за днём отстаивал священную свою Родину, каждый её клочок, каждую деревушку и каждый городской объект, кто живым щитом вставал под пулемётную очередь, давая попавшим в беду товарищам возможность унести ноги, кто выживал в пустыне, кто совершал мягкую аварийную посадку заклинившего самолёта, наполненного людьми, кто не отпускал руки лучшего друга, по неосторожности повисшего над километровым обрывом… Всё это – проявление божественного в человеке, тесно переплетённое с совестью, с настоящей, а не показушной человечностью. Историй таких достаточно, для того чтобы сформировать некую статистику, но, во-первых, герои обычно предпочитают молчать и не любят хвастаться, не говоря уже о тех, кто безвозвратно взамен чужих жизней отдал свою, а во-вторых, статистика эта мало кому будет нужна или интересна. Многие индивидуалисты пройдут мимо неё, скорчат недовольную мину и хитро спросят сами у себя: «Зачем тратить свою жизнь на кого-то кроме себя любимого, а уж тем более – жизнью своей ради какого-то незнакомца жертвовать?» А простые люди, более коллективные (имеющие семью и обитающие в своём кругу общения) остановятся, присмотрятся, вздохнут, однако через минуту позабудут, о чём таком они вздыхали. Таких (большинство) сверху любят «подкармливать» чем-то шокирующим, любят засорять им мозги, держать их в неравновесии, в вечном состоянии выбора, но при этом ни одна их извилина не пошевелится и не изменится ничего в набитых их головах. Вздыхают и радуются, вздыхают и радуются, взлетают и падают духом – бесконечно, – но не хотят меняться, наблюдают жизнь со стороны, смеются над ошибками других, а сами ошибок не совершают, потому что повально бездельничают. Нельзя ошибиться, находясь в бездействии.

Вся боль, все негативные чувства Веха отныне не имели телесного и душевного пространства для распространения и по этой причине безрезультатно пробовали пробиться внутрь организма, из которого они были выгнаны. Душу и тело парня занимало исключительно желание, стремление, высокая мечта (можно назвать это ещё кучей слов-синонимов) – спасти Рокси, вдохнуть в неё жизнь, не позволить ей погибнуть, не оставить её в этом гиблом местечке. Он приобрёл черты натурального сверхчеловека. Лишившись боли, лишившись страха, лишившись всего в мироздании, за исключением безжизненного, но бесценного груза на своих железных плечах, он стойко пробирался к границе, и часы, также наделённые всевышней энергией, летели за ним и толкали небесный купол, ускоряя ход ночи. Семь, восемь, девять, десять часов – кого вообще волновало какое-то дурацкое время среди снежного ничего? Что днём, что ночью – одно и то же, одна и та же душераздирающая пустота! Важнее всего была Рокси и оказание ей помощи в смертельной схватке за жизнь. Больше – ничто. Ничто не существовало и не могло существовать, пока Рокси не очнётся в безопасности, окружённая заботой. В таком ключе размышлял Вех, последовательно приближаясь к концу страны, которой он посвятил четверть жизни. Что за этой страной? Что за этой границей? Он не знал точного ответа, но догадывался: само собой, другие страны, новые границы. Но примут ли там его с Рокси? Вопрос оставался открытым. Вместе с тем он не хотел отрываться от своей земли. Как он уже успел заявить девушке, сидя с ней на вагоне и только отправляясь в дальнее путешествие: не будь её рядом с ним – он беспрекословно бы остался в столице и учинил безжалостную борьбу с государственным фашизмом, с партией «Нарост» – источником этого фашизма. И это были не пустые слова.