В ожидании августа

– Спрашивал про тебя с самого утра, соединяла его с твоим водителем, тот успокоил, сказав, что ты в абсолютно приличном доме минобороны и что с утра он тебя заберёт. Но люди-то уже пообедали…

– Ну и что, – сказал я, улыбаясь, – я вообще мог приехать только сегодня…

– Зачем же ты меня предупредил вчера?

– За тем, Груша, что у меня должен быть умный референт, – и высунул язык, она захихикала, – куда начальника подевала?

– У него в пятнадцать небольшое совещание, обещал быть.

– Пойдём выпьем кофе…

– С удовольствием, мой молодой, необузданный шеф.

– С огнём играешь, – сказал я, развернулся вокруг своей оси и чуть не врезался в грудь Бобо, вошедшего в приёмную.

– С приездом, дорогой, – как ни в чём не бывало сказал родственник, – а я думал, к вечеру только будешь…

– Я уже утром был в городе, но закрутился…

– Проходи, у меня только десять минут до совещания, расскажи, как дедушкин друг?

Телеграфным стилем рассказал о бизнес-плане детского приюта, о том, что бумаги будут у нас на подписи через день-два…

– Молодец, вот за это хочу сказать спасибо! Мне звонил губернатор области, ему уже доложил, по – моему, архиепископ Тихон о ваших договорённостях по детскому приюту. Очень хорошая реакция: он ждёт нас с проектом реконструкции всей заправочной сети области, а это миллиардное вложение. Придётся нам с тобой снова ехать туда. А что школьный товарищ?

Передал разговор с главным медиком по инсультам, закончил его же словами: "…Только время, уход, опыт и система в реабилитации. У них всё это есть, а деньги переведём в фонд клиники".

Он вдруг вспомнил Кувшинову-Аранович, поморщился, сказав, наверное, поспешил с её кандидатурой: орёт о фонде на каждом углу. Да ещё и пьяная, правда, в кругу близких людей. У него была встреча с руководителем фракции депутатов в парламенте, тот прямо сказал, что такой рекламы, в принципе, не надо солидному фонду, а уж, тем более, связанному с соцподдержкой малоимущих.

– Вульгарно всё это выглядит и звучит в её устах, – добавил, презрительно передёрнув плечом, – ты бы ей хороший урок преподал с детским приютом. Извини, я погорячился с ней. В общем, подумай: если она, в принципе, тебе не нужна, не заморачивай голову, тихо сливай и концы в воду…

Раздался приятный голос Агриппины:

– Бобо Константинович, все в сборе, пятнадцать часов…

– Не уходи, потолкайся в буфете. Я скоро закончу, расскажу, что учудил мой младший братец, твой отец… Только не звони ему сейчас, сначала хочу посоветоваться с тобой.

Глава – 12.

"Мой дядя самых честных правил…" – почему-то вспомнил строки из классика, когда выслушал рассказ Бобо о моём отце. Только всё происходило с точностью до наоборот. Они, оказывается, в моё отсутствие встречались дважды: в первый раз отец заявил о том, что, мол, категорически отказывается работать в медиакомпании. Бобо, мягко, но настойчиво выпроводил его из кабинета с целью подумать ещё раз: это уже дело семейное, говорил он, надо нести ответственность по своим обязательствам. Тогда на другой день отец привёз, как он выразился, письменный отказ. Бобо дал мне почитать текст. Перескажу главное. Вступление весьма характерное: "Я – такой-то такой-то… В здравом уме и твёрдой памяти…" Далее отец на двух страницах расписал причины, по которым он не только не может, но и не хочет заниматься освоением медиапространства.

Он последними словами крыл мракобессовский капитализм и его алчное нутро, разнузданную рекламу, пошлую политику по пропаганде квасного патриотизма и оболваниванию народа. Никогда, ни при каких обстоятельствах, категорически заявлял он, настоящий художник, писатель, не вступит в сделку с "золотым тельцом". "А что, – подумал я, прочитав меморандум, – молодец отец. Это позиция! И я её уважаю. Ничего, батя, как-нибудь прорвёмся… Ты верно уловил двойное дно в нашем родственнике, очень верно. Скорее всего, мы нужны ему для подстраховки, для чистоты лица и на случай ЧП. Но, может быть, и отвести в тёплом семейном кругу душу, что немаловажно при его бизнесе: он, наверное, просто осатанел от этой погони за долларом. Короче, каждому человеку нужна отдушина… – заключил я свои размышления, – и Бобо – не исключение".

Когда-то он сказал, что объяснит мне, почему у него нет семьи, а все родственники по линии Константина Натановича – за границей. Но уже дважды при этом упоминал вскользь, что они – не наследники и что усыновлением он обязан только усыновителю, почившему в бозе… Ещё я вспомнил, что бабушка Таня упоминала о какой-то Светлане, известной лётчице, о которой деду Коле, ещё работая вместе, говорил Бобо, но она трагически погибла. Тогда я потратил свободные вечер-два, сверил все даты, нашёл чемпионку страны по высшему пилотажу, разбившуюся на сборах. Фамилия у неё была – Светлана Скворцова. Сделал вывод: это всё же – его гражданская, а, может быть, и нет, жена, видимо, детей у них не было, а он так любил её, что не захотел снова жениться… И вот теперь мы, фактически, остались втроём: он, я и мой батя – его брат по единокровному отцу.