В ожидании счастливой встречи

В этом бою и ее ранило, и тут оборвалась последняя ниточка… Она искала Сергея Агапова, а нашла газету… И вот рядом с ней в одной постели — Фрося. Милая, ни в чем не виноватая женщина…

Фрося то и дело открывала глаза, ощупывала Сергея и успокаивалась, но сон не шел. «Нет, спать надо вдвоем: хоть она и друг — но женщина», — нашла объяснение своей бессоннице Фрося.

Сергей оставлял Анну на стройке, он и в кадры сходил, и договорился о работе, водил Анну по котловану.

— Нет, Сережа, поеду к себе. Хорошо тут у вас, в Сибири, а у нас уже лягушки квакают, да и нечего нам двоим возле тебя одного крутиться.

Стройка набирала силу, и тут стаж гидростроителя не годами меряется. Стройку лихорадило. Лозунги есть, а слаженности нет. Как ни посмотришь — сотни людей из города наезжают в помощь строителям. Лопатами, ломами через пуп ворочают, если бы не всем миром наваливались, мало бы что сделали. Своя техника — экскаваторы, бульдозеры — простаивает. То не подготовлен фронт работы, то нет запасных частей. У каждого управления свои машины, а работают в одном котловане, одно дело делают. Бульдозер стоит: сосед не возьмет — скандал на всю стройку. И кто скандалит? Показушники. Не далее как вчера Сергею надо было зачистить забой первого управления, а рядом молотил бульдозер второго управления. Сергей к бульдозеристу, тот приподнял на сиденье голову:

— Я не ваш!

И снова кемарить.

Сергей на планерку — распалился, а что толку, никто его не поддержал: поддержи — механизмы надо давать.

На планерке уже не раз ломались копья: строители — на механизаторов, механизаторы — на строителей, а в конечном итоге план трещал. Причин было много, одна из главных, как считал Сергей, — это то, что строители не вникали в суть, в сердцевину производства. План поглощал все.

— Начальник стройки Дубинский на обочине котлована поставил вышку, приедет, руки не подаст. С вышки обозрит стройку, на машину — и в кабинет. А в кабинет к начальнику пройти — легче земной шар обойти. Никому не нравится этот беспорядок на стройке, но все молчат, вроде так и надо. Сколько это может продолжаться, иди, Сергей, в партком, объясни ситуацию, — настаивают машинисты.

Надо идти, под лежачий камень вода не течет. Сергей подгадал на партком, когда обсуждали план работы, утверждали графики — самый подходящий момент, решил он. Примостился у дверей на стул, подождал, послушал. Все молчат. Один было около наболевшего вопроса помялся и тоже сел.

Дубинский, хоть и не он ведет партком, но сидит рядом с секретарем, задает тон. Не спрашивает слова, встревает во все разговоры, одергивает. Может, так и надо: он начальник стройки, но опять же, тут не планерка — партком.

Сергей еще подождал, но чувствует — дело двигается к гонцу, закругляются. Поднялся, слово попросил. Дубинский махнул рукой — дескать, пусть не мешает. Парторг поприглядывался из-за голов.

— Агапов! Вы хотите сказать?

Сергей начал разговор с простоев экскаватора.

— А вы что сделали для ликвидации ваших простоев? — осек Сергея Дубинский. — Вы, вы, — потыкал он пальцем в сторону Сергея.

Сергей оробел, даже оглянулся на дверь.

— Пусть выскажется человек, — поддержал Агапова сидевший неподалеку Баталов.

— Продолжай, Агапов, — привстал парторг.

Сергей снова повторил о простоях, покритиковал Дубинского, а кончил невниманием к человеку. Все это он скороговоркой и только четко сформулировал мысль о необходимости объединить все участки механизации в одно управление механизации.

— Стоп, стоп! — поднял Дубинский руку. — Ты кто?

Сергей осекся. Назвал фамилию, сказал, где и на каком экскаваторе работает.

— Ну вот и иди работай, что, делать нечего?! — Начальник стройки повернулся к главному механику: — Почему у вас люди бездельничают! Ты иди, Агапов, мы тут разберемся…

И разобрались. На доске приказов по управлению строгий выговор главному механику стройки Баталову.

Фрося уже работала на бетонном заводе, и Сергей часто с работы заходил за ней.

— Ну как, мукомолы, грохочете?

За версту было слышно, как работали на бетонном, а сами рабочие были как мукомолы — в цементной пыли. Если Сергей задерживался, Фрося поджидала его, подпирая лестницу из котлована. Лестница была широкая, скрипучая, длинная. Зато сверху было видно всю стройку.

— Постоим, Сережа?! Я люблю смотреть, как подрастает стройка. В прошлый раз не было «бычков» на нижнем бьефе котлована, теперь есть, эстакаду навели по ним — большой бетон идет в блоки. Что ни день, то ближе к пуску гидростанции. — И к смерти тоже, — добавляет Сергей.

— Ну, ты скажешь, Сережа. Я совсем об этом не думаю, у нас будет сын — вот…

— Прекрасно, в бригаду возьмем! Что-то не видно, — засомневался Сергей, оглядывая Фросю.

— Будет, стройки тоже не было, а вот, — разводит Фрося руками и кружится на одной ноге. — Вон уже два поселка стоят. Помнишь, сколько шло в котлован народу, а теперь сколько идет? Утром поглядишь: словно ручейки стекаются к лестнице, и уже целая река бурлит вниз… А вот где кроватку ставить? — задумывается Фрося, и ее в цементной пыли лицо кажется неживым.