В ожидании счастливой встречи

За последние годы сильно помяла жизнь Кузьму, поглядит Сергей, и камень на сердце ложится: хоть и крепится отец, а уже сил не хватает, хотя топора из рук не выпускает. По-прежнему колхозу помогает и дом Марии привел в порядок. Теперь они так и живут с Марией. Мария работает бригадиром на скотном. И тоже не по годам сильно сдала. Кузьма объяснял тем, что не вышла замуж. И лицо отца, когда он говорил о Марии, проваливалось, сивая щетина топорщилась и выпирала на скулах. И Сергею становилось горько и больно смотреть на отца. В прошлый приезд они сидели вечером на завалинке.

— Умирать-то люди стали не так, — скручивая «козью ножку», втягивался в разговор Кузьма. — Боятся смерти. А черта ли ее бояться. А это оттого, Сергей, что не прорастаем глубоко корнями в нашу жизнь. Живем на поверхности. Теперь редко кто помнит или скажет имя своего деда, а про прадеда и не спрашивай. Умираем впопыхах. Раньше так не было, не делали. Не боялись смерти. Готовились к ней. Заранее распорядятся всем и движимым и недвижимым — завещают. И собой человек распорядится. Ведь он жил на этой земле, и ему не безразлично, как будут жить его дети. Красиво умирали.

— Что-то ты, папаня, о смерти заговорил не ко времени.

— Надо готовиться, сынок, — облегченно тогда сказал отец. — Все свои земные дела подобрать. Начал новую телегу, умру, кто ее доделывать станет? Когда придет час — не суетиться. Мой родитель, как сейчас помню, все жалел, что дуга еще не поспела, не готова, рано снимать бандаж. Управился с делами, лег на лавку. В семье все надели новые рубахи, ждут…

Сергей уезжал от отца с тяжелым сердцем и просветленной головой.

— Сережа? Ты меня не слышишь, — тормошит Фрося мужа, — ты куда ушел?

Шумит дорога, слышно, как въезжают на мост самосвалы, огибают насосную станцию и идут в котлован, и из котлована им навстречу груженые, тяжело отдуваясь глушителями, ползут по серпантину. Котлован уже одевается бетоном. Улегся в проране понтон, соединив берега Ангары.

Впоследствии Сергей сравнит механизаторов с тяжелой артиллерией на фронте. Механизаторы на стройке — те же боги. К концу стройки и Сергей пообтерся и на монтаже стал на глаз ловить микроны. Только вспомнит, как монтировали первую турбину и как Баталов предложил вместо крана использовать экскаватор, — риск и ответственность по большому счету. Только представить, и теперь мороз продирает кожу, а тогда — декабрь, туман над зданием ГЭС, хоть вилами бери. По проекту вести монтаж турбины — ровно восемь месяцев потребуется. Но прежде всего надо смонтировать козловые краны, чтобы поднять рабочий вал. А до пуска агрегата оставался месяц. Вот тогда Баталов с механизаторами предложил подать детали турбины с монтажной площадки в кратер агрегата экскаватором. Два дня длилась генеральная планерка, ломали копья, обсуждали вопрос монтажа — доказали механизаторы, и Сергей Агапов был из тех, кто предлагал монтаж шагающим экскаватором, а потом и осуществлял это предложение.

В ту туманную ночь в котловане остались только те, кому была доверена работа. Остальных всех убрали, как бы закрыли стройку, отработали сигнализацию тройной регулировки, на холостую испробовали поднять груз.

А потом над зданием в туманной ночи, скрытый от людских глаз, поплыл в воздухе рабочий вал весом в сто с лишним тонн. Сергей и сейчас слышит, как поют толщиной в ногу тросы… Каждый болт экскаватора, каждый мускул машиниста слились. На одном дыхании человек и машина везут воз.

Если бывает предел прочности воли и разума человека, то он был тогда на монтаже первой турбины первенца Ангарского каскада на Иркутской ГЭС.

После монтажа агрегата Кирилл Завьялов так и остался работать на шагающем экскаваторе машинистом. И попал в пьесу, стал одним из героев «Иркутской истории» Арбузова. Механизаторы, да и не только механизаторы — вся стройка посмотрела пьесу, Сергей побывал в театре два раза: раз смотрел со своим экипажем, другой — с Фросиным коллективом бетонщиков.

Кирилла Завьялова он уважал и как человека, и как талантливого механизатора. Завьялов, если поглядеть со стороны, производил впечатление не героя, он даже робким был. Он никогда не поднимал голоса. Сергей не помнит такого, чтобы Кирилл брал на окрик. Но если скажет — хоть примеряй не примеряй, — можешь смело резать: будет так, как он сказал. Никогда и не лез он со своим старшинством — понимал и представлял работу экипажа коллективным делом. Нравилась Сергею в Завьялове деловая нерасторопность, если можно так сказать. Задумал он рационализацию, подведет разговор так, что все начинают думать об усовершенствовании. Так было с кабелем — всем экипажем таскали его по забою.

— Подумаем, мужики. Нельзя дальше так жилы рвать, — не выдержал Кирилл и предложил «катушку» — сматывать и разматывать трос.

Талантлив Кирилл Завьялов. Жалко Сергею, что ушел он на шагающий, но большому кораблю — большое плавание.