Читаем В ожидании счастливой встречи полностью

Ульяна из статной когда-то женщины обернулась в усохшую, но это была, если можно так сказать, довольно стройная, с белой, в тугой узел на голове, косой, бледным лицом и живыми чистыми глазами пожилая, но не старая женщина.

— Кузя, ты как это надумал? Я уж сама ждала, издала и собралась. Вот и узлы, — Ульяна показала на чемодан и корзинку. — Саша обещал в воскресенье свезти на пароход. Как же ты, Кузя?!

— А вот так, взял и покатил, что нам теперь… А то, что ты собралась — это даже очень неплохо, поедем…

Кузьма потолкался на месте, а потом только присел бочком на краешек стула. Ульяна — напротив, и все смотрит и все не может наглядеться на своего Кузьму. Александр звенит посудой, собирает на стол.

— А где наследники-то? — спохватился Кузьма. — Мешок гостинцев привез. А я-то думаю, чего мне не хватает? Не встречают наследники…

— В Гагры уехали на лето. Жена-то Сашина не из здешних, вот и уехали погостевать.

— Евон чо… — дошло до Кузьмы. — Ну так, мать, подем-ка к Сергею, поглядим его — ив Кузьминки…

— В Кузьминки? Чего это ты, отец, надумал?..

— Поглядим, что там теперь? У одного сына — экскаваторы, у другого — пароходы, так я говорю, Александр?

— Что за разговор, папаня, как скажете.

— Это «как скажете»? Что я те, не родной, или шибко вежливыми стали — как это понять?..

— Прости, папаня, — спохватился Александр.

— Теперь все выкаются, — вставила Ульяна. — Меня внуки на «вы» зовут, привыкла…

— Это еще чо, — не дал договорить Ульяне Кузьма. — С каких это пор?..

— Да она пошутила, папаня.

— То-то. Ты, Ульяна, не порти мне родню, — засмеялся Кузьма. — Ну да ладно. Чего ты там топчешься, Александр, я же не с голодного мыса… да и тяжело наедаться в дорогу.

— Так уж сразу и лететь, Кузя, хоть обопнись, отдохни, — засуетилась Ульяна.

— А чего, мать. Я наотдыхался. На печи лежать — добра не видать. Нет у нас, Уля, такого времени, счет, как в футбольной команде — на минуты.

— Прежде всего садись, папаня, за стол. Отпразднуем встречу, тебе водочки или шампанского?

— Бургунского, — засмеялся Кузьма, присаживаясь к столу. — Было, сын, в жизни такое. Пробовал и французское в Кузьминках, и английское.

— Врать-то, Кузя, где научился? — одернула Ульяна Кузьму.

— Не вру, ей-богу. Я только тебе тогда не сказывал, как гостил у Игната Долотова. Слово тогда ему давал, держал слово, хотя с тех пор о нем ни слуху ни духу, а теперь можно и рассказать.

Кузьма рассказывал, а Ульяна только руками и всплеснет. Александр слушал молча, но вывод сделал неожиданный:

— Не-е, папаня, я вас с маманей одних не отпущу к брату, да и мне хочется поглядеть на него, на стройку, да и племянники там.

— Ну разве так? Поехали, за чем дело стало. Как ты, мать, скажешь?

— Я не против, рада буду. Вот как только отпустят с работы.

Отобедали, Александр поднялся из-за стола.

— Сейчас, папаня, возьму у себя отпуск — и за билетами на Колыму.

Кузьме понравилось такое решение, молодец сын — слов не тратит, а дело сделает. По-агаповски.

— Да зачем тебе топор, рубанок, Кузя. Тяжесть такую таскать? — Ульяна вынула из мешка инструменты Кузьмы.

— Э-э, мать, — остановил ее Кузьма. — Краснодеревщику-то без топора, без рубанка что рыбаку без табаку… В мешке-то, мать, виднее, с чем человек в дорогу собрался. Себе, Александру можешь чемоданчики под руку наладить, а мне вещмешок. Закинул за хребет, и руки свободны, помахивай костылями — хоть на край земли.

— Оно и выходит, на край ехать, сказывают, там и есть край…

— Это что, берег? А дальше вода или как — яма какая?

— Все равно что яма, другое государство — Америка…

Вещи сложили быстро. Присели. Кузьма свернул цигарку, закурил.

— Вот, мать, и на последнее свидание собрались.

Ульяна поглядела на его худое лицо, запавшие глаза, неживую култышку. Да полно, ее ли это Кузьма, тот ли Кузьма — все вынесший на своих могутных плечах и никогда не стонавший? Неужто и жизнь, и сила утекли из них, как молодость? Нет, ведь едут на Колыму к сыну, значит, жизнь продолжается. А годов-то сколько утекло. Уже у Александра, этого голодного мальчишки, и голова поседела, да и сердце прихватывать стало.

Грусть и томительное беспокойство хлынули в сердце Ульяны. Особенно задели слова, сказанные Кузьмой: «последнее свидание». Зудко и больно отозвались они в самой глубине души. Горько и сладко заныло сердце. Горячая тревога растеклась по всему ослабевшему телу. И стало больно так же, как тогда, когда она получила первое и последнее письмо от своего отца Харитона Алексеевича. Письмо, написанное рукой дрожащей и обессиленной. Молил он дочь не помнить зла, и жгла его боль, что так и не свидеться им на этом свете.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман
О, юность моя!
О, юность моя!

Поэт Илья Сельвинский впервые выступает с крупным автобиографическим произведением. «О, юность моя!» — роман во многом автобиографический, речь в нем идет о событиях, относящихся к первым годам советской власти на юге России.Центральный герой романа — человек со сложным душевным миром, еще не вполне четко представляющий себе свое будущее и будущее своей страны. Его характер только еще складывается, формируется, причем в обстановке далеко не легкой и не простой. Но он — не один. Его окружает молодежь тех лет — молодежь маленького южного городка, бурлящего противоречиями, характерными для тех исторически сложных дней.Роман И. Сельвинского эмоционален, написан рукой настоящего художника, язык его поэтичен и ярок.

Илья Львович Сельвинский

Проза / Историческая проза / Советская классическая проза
Вдова
Вдова

В романе, принадлежащем перу тульской писательницы Н.Парыгиной, прослеживается жизненный путь Дарьи Костроминой, которая пришла из деревни на строительство одного из первых в стране заводов тяжелой индустрии. В грозные годы войны она вместе с другими женщинами по заданию Комитета обороны принимает участие в эвакуации оборудования в Сибирь, где в ту пору ковалось грозное оружие победы.Судьба Дарьи, труженицы матери, — судьба советских женщин, принявших на свои плечи по праву и долгу гражданства всю тяжесть труда военного тыла, а вместе с тем и заботы об осиротевших детях. Страницы романа — яркое повествование о суровом и славном поколении победителей. Роман «Вдова» удостоен поощрительной премии на Всесоюзном конкурсе ВЦСПС и Союза писателей СССР 1972—1974 гг. на лучшее произведение о современном советском рабочем классе. © Профиздат 1975

Виталий Витальевич Пашегоров , Ги де Мопассан , Ева Алатон , Наталья Парыгина , Тонино Гуэрра , Фиона Бартон

Проза / Советская классическая проза / Неотсортированное / Самиздат, сетевая литература / Современная проза / Пьесы