В ожидании счастливой встречи

— А лес, зверь, лесные дары, все это зальешь водой. Одни вон эти голые вершины останутся. Об этом тоже надо подумать, сын. Как бы потом не пришлось разгораживать эти запруды.

— Но ведь и другое — электричество. И работает за нас, и светит… — слабо возразил Кузьме Сергей. — Экскаватор ведь тоже на электрической энергии.

— Можно реку заставить работать на своем стоке, сколько силы, столько и тяги.

Сергею хотелось обнять костистые плечи отца и не отпускать. Подождать, пока к нему перельется от Сергея сила. Или взять отца на руки и нести до дома.

Дробный стук костыля и палки больно отдавался в душе сына. Из последних тянет папаня, а все о других болеет. Однако Сергей поддерживал разговор и не высказывал отцу своей нежности и жалости.

— Это что, зимой агрегаты простаивать будут? Производство закрывать, так, папаня?

— Можно и так. Присмотреть другую работу или поболе работать летом, не восемь часов, а шестнадцать, скажем. Оно то на то и выйдет, зато по-человечески все будет… На этих миллионных десятинах тоже надо работать…

— Мы об этом как-то не думали…

— А вы подумайте, ничего тут худого нет. Вы же люди, вот и подумайте.

— Есть люди, которые за нас думают, папаня, — сдается Сергей. — Мы что — солдаты.

— А вы сообща подумайте, одни ум хорошо, полтора лучше. По-хозяйски надо вести на земле свое дело. Вместо одной — две гидростанции поставьте, зачем пакостить. На этот период, может быть, и ладно, а потом испохабите землю, вымокнет она, что из нее Федор возьмет или Федора сын, правнук мой. Лес сведете, а в лесе жизнь, сынок. Лес надо беречь пуще глазу, а вы его под корень. Это неверно, что лесина растет двести, триста лет, это она растет на подготовленной почве в тайте, а так и за тысячу лет не вырастишь тайгу. Я сам знавал: на вырубках поднимется дружно молодняк — годов через двадцать — тридцать начинает отмирать и сам себя выбраковывать, сколько сменится поколений, пока опять восстановится тайга. Пальцев не хватит сосчитать. А что из той лесины, которая вновь выросла, на пустыре? Возьми срежь ее — труха. Ни крепости, ни вида. Или ту возьми, что долго в воде мокла. Но это ты и сам знаешь. Фактура у такой, сколько ни теши, как покойник — синяя. Природа знает, что творит на земле, ее не учить надо, а помогать ей. Ты думаешь, вот таким, как теперь, ты сам стал? Нет, Сергей. До тебя еще и я, и мой отец Федор, и его отец — твой прадед — Аверьян, и до Аверьяна Кузьма Аверьянович был, во-он куда корень заглубляется. А как ты думал: извел тайгу, посадил на то место — и на тебе — через двести лет лес, снова тайга — так не бывает. Оставь сейчас Федора без ничего, он опять примется за соху, и опять сколько веков пройдет, чтобы вот этот экскаватор встал здесь.

— Историю, папаня, вспять не повернешь.

— А кто говорит, чтобы ее повертывать? И не надо. Если колесо раскрутилось, то в обратную сторону его редко свихнешь: или ось, или спицы обломаются. Надо разумно направлять колесо, а то ведь оно и самого раздавить может. Ты вот что, Сергей, не прими в обиду, да и говорю не в осуждение, нет. Жизнь, как и смерть, остановить нельзя. Поедем в Кузьминки, поглядим, попроведываем. Уважь, Сергей, отца.

— Может, папаня, в Крым, к морю теплому — кости на солнышке погреть, здоровье поправить, а?

— А что мне его править, — округлил глаза Кузьма, — оно у меня и так есть. По моему умишку и это не лишку… А что вон там за трубы над серыми зданиями? — когда стали подъезжать к поселку, спросил Кузьма.

— Бетонный завод, за ним и наш дом. Хочешь, папаня, коня купим. Травы тут прорва. Избушку поставим. Зверь есть, рыбалка…

— Можно было бы тут сойти, — опять позаглядывал в окно Кузьма, — в магазин завернуть… Нет, сынок, — когда отпустили машину, ответил Кузьма, — коня мне уже не поднять, на бугры поедем, Сережа. А это что, почта?

Они проходили возле деревянного с крышей, как у петуха гребень, дома.

— Почта.

Кузьма то и дело останавливался, подходили к Сергею мужики, ребята, здоровались за руку с ним, и к Кузьме: «С приездом, папаша!» И Кузьме жали руку — поздравляли, приглашали в гости — Кузьма не знал, как и отвечать. Улучил минуту, спросил Сергея:

— Сколько у тебя, сын, родни — товарищей. Это как же они узнали о моем приезде?

— А тут, папаня, друг про друга все знают…

— Так это что же, если ко всем в гости зайти — года не хватит…

А про себя Кузьма гордо подумал: знает моего сына народ.

— А куда нам, папаня, спешить, нам некуда больше спешить. Вот и погостевай подольше.

Кузьма на это не ответил.

— Смотри, Сергей, все дороги у вас и тротуары бетоном залиты, сколько, должно быть, цементу вложили?..

— Тут, папаня, болото, — потопал ногой Сергей. — Камнем поначалу бутили, потом гравий, бетон, а дома на сваях стоят.

— Все?!

— В основном… А это бассейн.

— Это что, купальня? Ишь чо, — удивился Кузьма. — Речка-то и вправду грязная, пьете-то как?

— Пьем чистую из ручья.

— Н-да…

— А это что за дворец? — показал Кузьма костылем на трехэтажный со стеклянным входом дом.

— Школа, вот детсад.