В ожидании счастливой встречи

— Да-а, вижу, по-хозяйски живете, по уму. Это хорошо, что ребятишек не забываете, а для стариков что придумываете?

— Как что, спортивный комплекс, клуб, ресторан…

— Ты слыхал, Александр, спортивный комплекс. Ну, ресторан, это еще куда ни шло, после баньки с веничком…

— А вот с веничком бани нет.

— Как это нет, — округлил глаза Кузьма…

Александра вел Федор, и, пока Сергей вел с Кузьмой разговор, они уже за угол к дому завернули.

— С баней у вас, Сережа, осечка произошла. Надо выправлять это дело. Без бани мужику что без кисета… А я тебя, Сережа, еще давеча хотел спросить, что это за дыра в горе на ваших основных?

— Рабочий тоннель, по нему река пойдет…

— Это что — насквозь горы? Н-да, а поселок весело смотрится, жить можно, — заключил Кузьма.

В Кузьминки Агаповы собрались основательно. Сергей взял отпуск, Фрося — десять дней отгулов. Федор — ушки на макушке — с дедом ехать. Уля от бабушки ни на шаг не отстает. Дед и бабка Федору по душе. Уле и дед нравится, но больше — бабушка, она никуда не торопится.

Дед любопытный, неуемный, просмешник дед, а больше всего себя высмеивает. Не хнычет дед. И на рыбалку готов ехать, и на охоту, но это после бугров он обещает. Обещает и жить у них на стройке вместе с бабушкой. Ей тоже понравилось: солнце, много воздуха, не то что в городе. Кузьма и на бугры берет свой мешок с топором, рубанком и пилкой. Федор будет носить деду мешок и во всем помогать.

— Может быть, придется плот построить, — объясняет дед внуку, — да по реке сплавиться.

Дядя Александр уговаривает деда Кузьму идти от Иркутска на катере вниз по Ангаре. Дед пока не возражает. А на плоту, конечно, интереснее — прав дед Кузьма. Федор — за деда, остальные — за катер.

Из Иркутского авиапорта Кузьма заторопился в речной порт. И Сергей поддержал отца. Александр из порта позвонил в пароходство, и, пока подвезли багаж, катер уже ждал их у причала.

Александр, как человек основательный, еще до отъезда на Колыму обо всем договорился с начальством. И теперь для уточнения времени и места потребовалось буквально пять минут.

— Оперативно, — радовался Кузьма и все объяснял Ульяне, как они поедут. Вспоминая, что было когда-то и что казалось навеки погребенным в памяти под грузом лет. Ан нет, все до мельчайших подробностей их далекого тяжкого пути помнил Кузьма. И Ульяна подивилась и попереживала, как же носит он все это в душе, как же сдюжила душа? И хоть бы раз открылся прежде.

Катер был небольшой, уютный. Кузьма попросил Александра поставить на палубе, в носовой части, скамеечку, и они уселись с Ульяной, как два голубя: оба беленькие-седенькие. Катер отчалил от пристани и набрал ход, через полчаса он подходил к изголовью острова.

— Их как город-то растянулся, — всплеснул руками Кузьма.

Лесистой кедровой гривы не стало, а вот остров не пострадал. Кузьма его хорошо помнил. Он еще тогда глазом стрельнул: как раз против верхнего изголовья острова и тот кедр стоял, со сломленной макушкой.

Кузьма присмотрелся к берегу: память и глаза были как бы и в прошлом и в настоящем. Вот ведь вроде тот и не тот кедр — застит его какое-то строение, дом не дом — башня. Кузьма взволновался до слез. Да он же! Вот он, кедр, ставший памятником няне Клаше.

— Он же! — опять выдохнул Кузьма и велел Александру чалить к высокому, сверкающему, в тенистых пятнах от деревьев берегу.

Поблизости не осталось той могучей гривы леса, но все равно редко, а стояли сосны, березы и тот кедр — оградки не было. Однако не только Кузьма, но и Ульяна узнала то место.

— Я тоже с тобой, Кузя, выйду на берег, поклонюсь няне Клаше.

— А как же, все и пойдем.

И Ульяна схватилась за Кузьму, когда катер похрустел галькой и приткнулся к береговым сходням.

Сергей вынес на берег сумку. Расстелили полотенце, выложили на него из сумки яички, конфеты, бутылку и по рюмочке выпили — помянули няню Клашу честь честью, все как полагается — по русскому обычаю.

Ульяна рассказала про няню Клашу, про долгий путь. Кузьма кивком головы подтверждал ее слова и сам тихо, не нарушая рассказа, вставлял:

— Вот-вот, мать, — показывал он на заломленный кедр, — где вот сидим, — оглаживал он землю, — тут и было, а евон, там, лес валили на плот, вот тут телега с нянькой стояла. — И Кузьма вспомнил о няне Клаше свое, когда еще сам был мальцом, с Федора.

Сергей, Александр, Фрося, Федор не пропустили ни одного слова Кузьмы. Уля, словно почечка к ветке, прижалась к Ульяне и, кажется, совсем не дышала. А Фрося, пока Кузьма набирал в легкие воздуху, со вздохом сказала:

— На маму мою няня Клаша похожа…

— А вот с этого места мы тогда и отчалили. — Кузьма поднялся и пошел поглядеть то место. Прибрали «стол» и потянулись за Кузьмой к берегу.

— Памятник няне Клаше надо поставить, — сказал Федор. Ему няня Клаша показалась родной бабушкой.

— Надо бы, — согласился Кузьма. — Да разве тут на ветру устоит. В душе вашей пусть будет память, и вашим детям пересказывайте… И ты, Федор, запоминай добрые дела, добрых людей.