В ожидании счастливой встречи

Летчик казался Сергею особенным. Кожаные ремни на нем скрипели, глаза добрые, смеющиеся. Ульяна не могла понять, что творится с сыном. Сергей не таился, что не ходит в школу.

— Да я тебя не о косе спрашиваю. Уроки не учишь… на што мне летчики.

А Кузьму просила:

— Поговорил бы ты с сыном. Душа изболела глядеть…

— Сергей и сам взрослый. Сам спросит, если что надо, что мешать человеку.

Сергей собирался из дома, как на рыбалку. Доставал из подполья картошку. Отсыпал в бумажку соли, кидал в мешок котелок и уходил в сторону реки. Забирался в сопки. Увидел он с горы синюю полоску на прижиме, вначале подумал — в глазах уже рябит, сколько он обходил озер, стариц по Баргузину излазил, и уже было отчаялся искать взлетную полосу, и вот всмотрелся в устье реки за косой — увидел голубую полосу воды.

Он поначалу даже не поверил: рядом сколько раз проходил и не обращал внимания, значит, синяя полоса — вода. Сергей спустился: так и есть, вода, не очень широкая, но длинная полоса, раза в два длиннее озера Духового. Сергей два дня рубил и таскал сухостоины на плот, а потом еще три дня плавал, промерял дно, искал зацепины и пришел к выводу, что вполне подходящее место.

Сергей поначалу искал слепые протоки — старицы по Баргузину — забирался в такие дебри, кустарники, что и неба не было видно. Попадал и в болотины, едва выбирался на сухое место. Варил чай, пек картошку где-нибудь у ручья, заливал костерок и снова шел на поиски, не отступал от задуманного. «Вот найду взлетную полосу для гидроплана, пусть узнает Екатерина Николаевна, что я все могу и не маленький…» Дальше этого рассуждение Сергея не шло. Душила обида. Пусть бы кто другой сказал, только не она, что Сергей мешает ей работать…

Доказать Екатерине Николаевне — и он исколесил всю округу. Однажды, скорее от отчаяния, забрался на сопку и увидел под самым прижимом к Байкалу горы синюю и серую полоски. Он уже там проходил, попристальнее вгляделся — вода. Сергей упал в прохладный мох, остудил лицо, глаза, снова вскочил смотреть — вода! Он побежал с горы: «Сорвусь — помну котелок…» Сергей причалил плот к берегу — и в экспедицию…

— Видел я эту воду, — задумался летчик, — но не обратил внимания, проверим…

— Проверяй, зацепов нет. Ее из-за косы неприметно…

У дома Сергея встретила учительница.

— Не заболел? Что с тобой? Почему, Сережа, в школу не ходишь? — Смотрела на него ласково, заботливо.

И снова потянулись школьные дни, а через неделю всем классом пошли к Талой косе. Там уже стояли палатки, груженные бочками подводы. Знакомый летчик подозвал Сергея.

— Мы опробовали взлетную полосу. Ты молодец, парень.

Хвалил его и начальник экспедиции. В смысл речей Сергей не вслушивался, ему было хорошо, что слышит учительница и он видит ее. Летчик предложил Сергею сесть в гидроплан и официально открыть взлетную полосу.

— Прокатиться? Можно учительницу взять? — тихо попросил Сергей.

Летчик согласился:

— Возьмем и учительницу.

Захотелось покататься и всем ребятам.

— Хорошо, держите за веревку гидроплан, пока я разгоню лопасти.

Дети и взрослые бросились в воду, достали веревку и чуть не выволокли гидроплан из воды. Летчик сел в кабину, и только его видели — в руках осталась веревка с кольцом.

Никто и не заметил, как открылся замок и выпало кольцо. Расходились праздничные, довольные.

Домой Сергей прибежал счастливый. Всегда сдержанный, немногословный, он был необычно суетлив, напевал и всем своим видом показывал, что ждет вопросов. Хотелось все рассказать отцу.

Ульяне некогда. Прибежала — по дому работать надо, корову доить.

— Папаня еще не приходил?..

— На работе еще, рано, — на ходу бросила Ульяна.

Сергей не утерпел, побежал в цех. Кузьма строгал полоз для новой поделки и не обратил особого внимания на сына. Сергей раза два принимался за клепку и все откладывал инструмент.

— Не слыхали, как гидроплан выписывал круги над поселком?

— Слыхали, — не отрываясь от дела, подтвердил Кузьма, — летал…

«Наверно, не знает отец», — подумал Сергей.

— Ну так ты что, папань, не спросишь про него? Неинтересно?

— Пошто неинтересно — интересно. Думаю, сам расскажешь, когда настроение придет.

Кузьма отложил планку и присел на верстак.

— Дых-то как, не перехватило?..

— Захватило, папань! Поначалу, папань, душа замерла, а потом плавиться стала…

— Не наплавил?..

— Ну, ты скажешь, папань… Вроде сердцу тесно стало. Вот-вот вырвется.

— Это что, полету запросило?..

— Не знаю. Глянул вниз: ребятишки — как манная крупа, кони с таракашков, ей-богу, папань…

Кузьме вспомнился девятьсот четырнадцатый.

— Ерапланы дак на позиции прилетали, поначалу только крестился солдат: голову в землю и молитву читать: «Сгинь, нечистая сила», а эта нечистая его из пулеметов по етому месту, — Кузьма поерзал на верстаке. — А потом так — за хвост имали. Да-а, на всякую беду супонь найдут…

Кузьма задумался, а сын еще из полета не вернулся.