В погоне за ускользающим светом. Как грядущая смерть изменила мою жизнь

Постепенно я слабел (мне казалось – очень, очень медленно), и редкие вспышки досады вылились в нечто вроде предпринимательского озарения и осознания упущенной возможности: я вдруг понял, что наши потребительские товары слишком сложны. А должны быть гораздо проще. Каждое устройство чересчур много умеет. Слишком много режимов. А я хотел простоты. Не думал, что стану инвалидом сравнительно рано. Всего несколько месяцев назад я летал с континента на континент, работал по 90 часов в неделю, иногда набирал 90 очков, играя в гольф – и нá тебе. Меня стали дико раздражать сотовые телефоны с сотнями ненужных функций, интуитивное понимание которых я утратил. Я путался в режимах работы с включенной и отключенной камерой. Телефон я покупал не ради камеры, а для того, чтобы звонить. Ни к чему мне все эти загружаемые мелодии, игры, доступ в Интернет. Зато пригодился бы ускоренный и облегченный набор номеров по списку, чтобы в экстренной ситуации связаться с врачами и родными. Телефон мне нужен для того, чтобы звонить людям. Разве я многого прошу? Многозадачность доступна молодежи, а мне она уже не под силу. Бесит, что американский бизнес всецело ориентирован на молодых покупателей. А мне бы чего-нибудь попроще, совсем простого. И не только мне, но и другим пожилым американцам, старикам, пенсионерам, больным. Простой сотовый телефон. Простой компьютер. Простой КПК. Мне кажется, на них будет спрос. Так возьмитесь же кто-нибудь за дело. Примените принцип «лучше меньше да лучше» – для тех, кто жаждет простоты.

Может, я старел, потому и рассуждал иначе? Кем я становился – мудрецом или брюзгой?

Этого я не знал. Просто хотел иметь удобный в обращении телефон.

Без этой проклятой камеры.

* * *

Мне вспомнился один момент из прошлого – казалось бы, напрочь забытый. Место действия – вновь поле для гольфа. Шагая по фарвею вдоль озерца на поле моего излюбленного клуба Olympic на окраине Сан-Франциско, я увидел, как неподалеку ястреб спикировал вниз, выхватил из воды рыбешку, пролетел прямо над моей головой и скрылся за деревьями.

Идеальный момент. Но я понял это лишь теперь.

Переход

Ведь смерти нет! Ей имя – переход. А жизнь есть круговерть, Что к кущам райским прямиком ведет. Ворота рая – смерть.

Генри Уодсуорт Лонгфелло

Наконец-то я нашел свою стихию.

Это вода.

Однажды утром перед сеансом облучения мы с Коринной побывали в Клойстерс – средневековом замке-музее в Верхнем Вест-сайде на Манхэттене. Он всегда нравился мне, потому что имел свою родословную, богатую историю. Мы присели в обнесенном высокими стенами внутреннем дворике, неподалеку от клумб. Я решил еще раз попытаться сконцентрировать сознание.

На этот раз получилось.

– Вода! – осенило меня. – Вода помогла.

Центр дворика занимал большой каменный фонтан. Меня манил не только его вид – течение воды, цвет или его отсутствие, сплетение струй – но и звук. Пожалуй, звук даже сильнее. Он эхом отдавался в замкнутом дворике, отражался от высоких стен. И я понял, что этот уголок создан для меня.

Раньше о воде я как-то не думал. Ни в детстве, ни в последующие годы она не играла заметной роли в моей жизни. Плавал я средне. Парусным спортом не интересовался. Мой тесть, опытный моряк, однажды пригласил меня на яхту. По такому случаю я приобрел штормовку. Предстояло плавание по заливу Сан-Франциско. С воодушевлением я прыгнул в яхту через борт… и почти все плавание провисел на нем, извергая или пытаясь извергнуть содержимое желудка. Впервые встав на водные лыжи, я тут же упал, но веревку не отпустил, и моторка протащила меня по воде, как тряпичную куклу. Нет, с водой я не ладил.

А оказалось, это и есть моя стихия. Глядя на воду и слушая, как она журчит, я с легкостью отрешался от мыслей и жил настоящим – точнее, мысли не мешали мне переходить в иное состояние, каким бы оно ни было. Должно быть, мне помогала свободная текучесть воды, ее переходная природа.

Каждый день я старался проводить в измененном состоянии обостренного восприятия хотя бы полчаса, глядя на воду и слушая ее журчание, – не обязательно в физическом мире, но и не за его пределами. Где-то между ними. В переходном состоянии.

Поначалу я смотрел на воду. Потом закрывал глаза, но продолжал слушать ее. Я сосредотачивал внимание на ином мире. Изучал его.

В Клойстерс мне казалось, будто я вернулся домой. Туда, где все создано для меня. Порой удачные находки попадаются в совершенно неожиданных местах.