В русском жанре. Из жизни читателя

Трудно понять графоманствующих старцев, одолевающих редакции не воспоминаниями, что естественно, но поэма­ми или романами. Одно дело в юные годы изводить бумагу, радуясь собственному мнимому дару и предвкушая успех, славу, деньги, когда в голове уже одни анализы, выдумывать каких-то людей, страсти, мечты...

***

«Здравствуйте, тов. Главный Редактор ж. “Волга”!

Прочитал ещё раз свою рукопись-роман “Волга-матушка”. Представьте, замечательная, просто изумительная литера­турная вещь! Выходит, не зря корпел над ней более десятка лет! Значит, я выполнил свою задачу перед россиянами, а значит, и перед Нобилеевским (так в тексте. — С. Б.) Комите­том, куда я приготовил свой роман для представления.

А Вы представляете, что будет, если мне, волжанину, в чём я мало сомневаюсь, присвоят это почётное звание?

Подумав, я решил бесповоротно, если мне не может помочь в издании моё «родненькое» издательство, коим я считаю Вас, то очень прошу Вас: пожалуйста, пришлите мне адрес Волгоград­ского издательства и, по возможности, других, но обязательно расположенных на реке Волга. Я всё же попытаюсь издать своё “детище” у себя в России. Хотя, если откровенно признаться, хо­телось бы сделать это в своём «родненьком» журнале».

И последнее. Если Вы измените своё отношение ко мне, то я Вас пойму.

(подпись)»

***

В 1995 году Виктор Ерофеев заявил: «Было время бить стёкла, а настало время получать премии».

В 2000 году Виктор Ерофеев заявил: «Наступило более мягкое время. Время заботиться о мире, в котором мы на­ходимся, о себе, своём здоровье и своих ценностях. <... > ... мы вступаем в постсексуальное время».

Так. Только почему же — «мы», эдак пройдёт ещё сколько-то лет и надо будет заявлять: мы вступаем в предмогильное время. Нам с Ерофеевым (мы одногодки), может быть, и пора на­чать заботиться о здоровье и вступать в «постсексуальное» время, но других-то, тех, кто помоложе, стоит ли звать при­соединиться?

2001

В РУССКОМ ЖАНРЕ - 20

***

В «Станционном смотрителе» — поразительном во всём! — при перечитывании остановило место, где Вырин был вы­ставлен Минским на улицу. «Долго стоял он неподвижно, наконец увидел за обшлагом своего рукава свёрток бумаг; он вынул их и развернул несколько пяти и десятирублёвых смятых ассигнаций. Слёзы опять навернулись на глазах его, слёзы негодования! Он сжал бумажки в комок, бросил их наземь, притоптал каблуком и пошёл... Отошед несколько шагов, он остановился, подумал... и воротился... но ассиг­наций уже не было. Хорошо одетый молодой человек, увидя его, подбежал к извозчику, сел поспешно и закричал: “По­шёл!..”».

Ведь перед нами текст уже Достоевского!

***

Как понимать стихотворение Фета «Юноша, взором блестя, ты видишь все прелести девы; / Взор преклонивши, она ви­дит твою красоту»?

***

Может быть, многие проблемы нашего, теперь уже прошлого века происходят из-за того, что люди стали жить слишком долго, задерживаясь на этом свете, когда уже исполнены дела и возвращены долги, а они всё пытаются что-то доде­лать и набрать новых долгов?

***

Тщеславие знакомых покойника. Не близких, тех, кто скор­бит, а знакомых. Сознание особых прав на умершего, на место у гроба, на слово о нём, сообщают их облику комичную зна­чительность публичного лица.

***

«Дойдёшь до избушки, а в избушке лежит длинный мужчина из угла в угол, и ты спроси у него, как выйти на Русь» (Сказки Афанасьева).

***

Среди прочих несметных достоинств ершовского «Конька-горбунка» мне привиделась и некая футурология. Очень уж покрытый людской суетою чудо-юдо рыба-кит напоминает измученную бесконечным освоением землю.

Все бока его изрыты,

Частоколы в рёбра вбиты,

На хвосте сыр-бор шумит,

На спине село стоит;

Мужички на губе пашут,

Между глаз мальчишки пляшут,

А в дубраве, меж усов,

Ищут девушки грибов.

Место, где Конёк велит людям покинуть обжитую тер­риторию, крайне напоминает процедуры освобождения на­селённых пунктов, подлежащих затоплению, какое-нибудь «Прощание с Матёрой»:

Вот в село он прибегает,

Мужиков к себе сзывает,

Чёрной гривкою трясёт

И такую речь ведёт:

«Эй, послушайте, миряне,

Православны христиане!

Коль не хочет кто из вас

К водяному сесть в приказ,

Убирайся вмиг отсюда.

Здесь сейчас случится чудо:

Море сильно закипит,

Повернётся рыба-кит...»

Тут крестьяне и миряне,

Православны христиане,

Закричали: «Быть бедам!» —

И пустились по домам.

Все телеги собирали,

В них, не мешкая, поклали

Всё, что было живота,

И оставили кита.

Утро с полднем повстречалось,

А в селе уж не осталось

Ни одной души живой,

Словно шёл Мамай войной!

Ершов явно более жалеет кита с изрытыми боками и вби­тыми в рёбра частоколами, чем мирян, православных хри­стиан, устроивших себе цивилизацию на китовом теле.

***

Поддался напечатанной в какой-то газете «горячей десятке» русского романа и вывел собственную.

Лучшие русские романы XIX века

Пушкин. Капитанская дочка

Гоголь. Мёртвые души.

Достоевский. Бесы

Толстой. Война и мир.

Гончаров. Обломов.

Лучшие русские романы XX века

Горький. Детство. В людях

Бунин. Жизнь Арсеньева.

Шолохов. Тихий Дон.

Булгаков. Белая гвардия.